Аглая Оболенская - За миг до тебя

Первой с новым местом работы Инну поздравила Ляля Одинцова. Сказала, что прорыдала над двумя историями ночь, и попросила не останавливаться на достигнутом.

— Кстати, тебя вовсю домогалась наша Сысоева. Просила, чтобы я дала твой телефон, но я сказала, что без твоего на то дозволения ни за что не дам!

— Зачем я понадобилась вашей мадам?

О гоноре мадам Сысоевой ходили легенды. Правда, Сысоевой та была лишь по паспорту — нагрузка в придачу к замужеству с директором местного радиоканала. Это был третий, но очень счастливый брак. Потому что взаимовыгодный. Он — крыша, она — мегазвезда. Даже Лялька — вещь для нее неслыханная! — обходила Сысоеву стороной, опасаясь ее яда. Мужа мадам она, как впрочем и все трудяги на радио, побаивалась гораздо меньше. Валерия Леонидовна в первом браке Гольденберг, во втором — Гаргеладзе выбрала себе славный псевдоним — Штейн. Почему Штейн никто не знал, но с момента выхода ее первой авторской программы на студии укоренилась присказка о чем-то безнадежном: "полный штейн!".

Программа госпожи Штейн под названием "Свой скелет в шкафу" считались высокорейтинговыми отнюдь не из уважения к ее мужу. Их слушали, затаив дыхание, все горожане. От сериалов любимых отрывались, настраиваясь на нужную волну. Валерия Леонидовна копалась в грязном белье своих же земляков с каким-то гнусным садистским удовольствием, упиваясь эпизодами, ввергавшими героев передачи и слушателей в шок. Поэтому, если вы сами считали, что чисты и прозрачны (согласно биографии), как стеклышко, Штейн прилюдно доказывала обратное. И для вас наступал полный штейн.

Неудивительно, что ее ток-шоу в народе перекрестили в шок-шоу.

— Интересно, что она от меня хочет? Информацию?

— Не-а… По-моему, она желает пригласить тебя на шоу.

— Но что она могла про меня раскопать?

— А ты бы согласилась поучавствовать?

— Нет. Пожалуй, нет. Но все же интересно, по какому поводу меня втягивают в этот балаган.

— Вот позвони ей и узнаешь. Хотя нет, она не расколется. Чтобы узнать, надо соглашаться на ее условия…

Через два дня мадам Сысоева позвонила Инне домой. Разговор был предельно коротким. Валерия Леонидовна поставила Инну перед фактом, уверив, что располагает важной и полезной для нее информацией. Однако по законам рынка любая информация стоит денег, и немалых. Инне же небезынтересные факты подарят прямо на блюдечке с голубой каемочкой, но… так сказать "презентативно" — читай "прилюдно". Бизнес есть бизнес. Три дня на раздумье. Молчание, равно как и отказ, послужат сигналом к ликвидации даже намека на то, о чем знает госпожа Штейн.

Инна раздумывала три дня. Точней, два дня восемнадцать часов двадцать семь минут. После чего сняла трубку, набрала указанный номер и надиктовала на автоответчик свое согласие. Сгубило любопытство профессионального журналиста.

Программа "Свой скелет в шкафу" не записывалась, шла в прямом эфире — расчет на неотвратимость происходящего и полную беспомощность участников, у которых потом почему-то появлялось истовое желание провалиться сквозь землю. От стыда и ужаса, ведь переварить "интересную" информацию о себе в шоковом состоянии трудно.

У Инны было подозрение, что ее столкнут лбом с кем-то, непосредственно связанным с интернатом. Предчувствие столь сильное, что почти граничило с уверенностью. Но в чем состоит неприглядная роль ее самой, она предположить затруднялась.

Офис радио находился в здании городского универмага, на самом последнем четвертом этаже. Первый этаж делили между собой три совершенно разных отдела — парфюмерии, бытовой техники и продовольствия. На втором этаже располагались одежда и обувь для мужчин и женщин, на третьем — мебель и ткани, да еще небольшой закуток мастерицы-швеи, которая безостановочно строчила на машинке занавеси, обшлага рукавов, подрезанные штанины. Миновав все это, Инна оказалась на четвертом этаже в царстве офисов, где восседало универмажское руководство, счетоводы-бухгалтеры, тут и там сновали менеджеры, дилеры — в переводе на привычный язык управленцы и снабженцы. Переоборудованное получердачное помещение состояло из стекла, бетона и металла, исключительно в духе времени. Но повторяемо. Окна до пола, скошенные потолки с люками из стекла, светлый ковролин. Инна запуталась в однообразии шаблонных дверей, табличек, вертела головой и долго плутала по Т-образному коридору. Проносившиеся мимо стройные девицы с густым шлейфом духов, взлохмаченные по моде юнцы и неспешные господа в дорогих одеждах ее не замечали. А может быть, просто принимали за свою — в узком деловом костюме и высоких закрытых туфельках, пахнущую не менее изысканно "Аллюром" от Шанель (остатки прежней роскоши).

У выхода на черную лестницу она увидела Ляльку. Та явно собиралась перекурить какую-то проблему, нервно мяла сигарету, из которой вовсю лезла на свет божий табачная стружка.

— Черт, зажигалку забыла, — горестно воскликнула подруга, словно жалуясь невидимому собеседнику. — О-о-о! Ну что за черт! С утра день не задался…

Она так обрадовалась Инне, что невольно закралось подозрение, уж не бросил ли Лялю очередной любовник? Взял с утра, да и бросил?

— Инка! И ты здесь!!! Заманила-таки тебя мадам, ну надо же. Уговорила, эта кого хошь уломает. А я насчет тебя сомневалась, если честно. Чем она тебя купила?

— Чем и всех остальных — посулила любопытную информацию…

— А ты и купилась, вот ведь беда. Зря, наверное. Тебе повезло, что я сегодня в студии, мне только до обеда надо было записаться, в субботу у нас нет вечерних новостей. Сейчас, погоди, я перекурю скоренько, и пойдем ко мне.

Она глубоко затянулась, скособочила губы в сторону и выдохнула плотную струю дыма.

Инна огладелась. То, что называлось черной лестницей, было отгорожено от низкого окна и обтянутого дермантином дивана куском прозрачного пластиката. Здесь, по всей видимости, когда-то планировался ремонт, но о нем забыли, и временность курилки постигло постоянство. Лялька что-то бормотала про зарплату за три месяца, отпускные и командировочные, но Инна ее не слушала. Может быть, и правда хорошо, что подруга будет ждать свои деньги поблизости, не так страшно подниматься на Голгофу откровений.

Скрипнула дверь и в узкое пространство курилки протиснулась дама странной наружности. Полные ягодицы ловили блики солнца от окна всем своим обширным кожаным покрытием. Ноги дамы когда-то были формы "икс", но заплыли жиром, и плотно сомкнувшись в бедрах, теперь больше смахивали на "игрек" вверх тормашками. Красивой формы голову покрывал ровный слой блестящих черных волосков, сковозь него пробивалось наружу сияние брильянтов. Бриллианты были повсюду — на шее, в ушах, на запястье и коротких мясистых пальцах, они сверкали даже в длинных хищнически загнутых ногтях. Впрочем, ногти инкрустированы, скорей всего, стразами, но слепили не хуже. После того как удивительная женщина протиснулась вся, пространство курилки сократилось вдвое.