Адриана Триджиани - Лючия, Лючия

— Не будешь работать, станешь домохозяйкой. Когда выйдешь замуж за моего Данте, станешь жить с нами и помогать мне по дому. Мы выделим вам комнату с видом на улицу. Отремонтируем кухню, в доме станет уютно. Вы будете там счастливы.

— Но у меня есть мое дело! — Я смотрю на Данте, разглядывающего свои ботинки.

— Ты можешь шить и на дому, — заявляет миссис Де Мартино.

Я поворачиваюсь к маме, которая как будто пытается что-то сказать мне, но не могу понять, что.

— Я не могу брать шитье на дом. Это совсем не то. Я швея в отделе эксклюзивных заказов магазина «Б. Олтман». Я работаю там уже шесть лет и в будущем мечтаю стать управляющей отдела, если, конечно, улыбнется удача и мне предложат это место. И вы ждете, что я от всего этого откажусь? — оглядываю я сидящих за столом.

Никто не смеет посмотреть на меня. Я хлопаю Данте по руке, но далеко не нежно, как обычно.

— Данте?

— Дорогая, мы поговорим об этом позже, — как никогда прежде властно говорит он.

— Почему? Может, все-таки поговорим об этом прямо сейчас? Зачем вводить в заблуждение твою мать. Я намерена продолжать работу в магазине.

Мне на ум пришла история помолвки и замужества моей бабки. Свадьба была устроена ее родителями в Италии. Никто не говорил ни о любви, ни о романтических чувствах, только обязательства и повиновение. Рутина! Бросить работу в универмаге? Только не в 1950-м году! Только не в Нью-Йорке! Клаудия Де Мартино сошла с ума, если думает, что я собираюсь шить женские платья в крошечной комнате на Эй-авеню. Нет уж, увольте!

Тишину нарушают только скрипучие звуки, которые издает папа, пытаясь открыть еще одну бутылку кьянти.

— Давайте не будем о работе. Обговорим лучше все детали будущей свадьбы, — любезно говорит папа.

Миссис Де Мартино словно не слышит его:

— А что будет, когда у вас родится ребенок? — Она кладет вилку в ряд с ножом и ложкой.

— Мы будем счастливы, — говорю ей я. Кто же не счастлив, когда родится ребенок.

— Я не собираюсь воспитывать твоих детей, пока ты будешь работать в магазине, — разъяряется миссис Де Мартино.

— А вас никто и не просит, — бросает моя мама.

Она вроде говорила, что я должна быть обходительна с миссис Де Мартино, однако сама вступается за меня. Мама делает глубокий вдох и размеренно говорит:

— Клаудия, моя дочь хочет сделать карьеру. Но это не значит, что она не может заботиться о семье. — Мама смотрит на меня. — Это не означает, что она не будет заботиться о семье. С детства она умеет делать все: готовить, гладить, убирать. Она всегда была отличной помощницей в доме.

— Спасибо, мама, — говорю я.

— Она хорошая хозяйка, — мама отодвигает тарелку и начинает теребить салфетку. — Но она совсем не такая, как я, как ты. Я пыталась втолковать ей, что у женщины и по дому хватает хлопот, безо всякой работы на стороне. Со временем, я думаю, она это поймет и пересмотрит свое отношение к жизни.

— Хорошо, если действительно пересмотрит, — с раздражением говорит миссис Де Мартино. — Но я почему-то уверена, что она даже и не помышляет об этом. Если Лючия будет работать в магазине, значит, целый день ее не будет дома. А кто в это время будет с детьми? — миссис Де Мартино плавно отодвигает свой стул от стола и намекает: — Понимаете, о чем я толкую?

— Это уже не ваше дело. И не мое. Это их дело, — кивает мама на нас с Данте.

— Думаю, миссис Де Мартино в каком-то смысле права, — уступаю я.

— Видите. Она понимает, что женщина не может работать, когда у нее дома дети.

— Миссис Де Мартино, это ваши слова. Я совсем не о том говорю. Попробую растолковать… — На самом деле я не знаю, о чем говорить, я обескуражена и не готова к подобному разговору. Мама предупреждала, что у Клаудии Де Мартино жуткий характер, но на деле оказывается даже хуже. Она — просто ведьма, кошмарный сон. — Дайте я объясню.

— Жду с нетерпением, — опираясь подбородком на руки, говорит мама.

— Я думала, что буду решать проблемы по мере их появления. Сначала выйду замуж, а уж потом начну обсуждать возможность рождения детей…

— Возможность? Ты смеешь пред лицом Господа такое заявлять? Господь посылает нам детей, когда Он считает нужным, а не когда ты хочешь. Да как ты смеешь указывать Богу! — Кончик носа миссис Де Мартино краснеет, в ее глазах блестят слезы. — Я совершенно не понимаю тебя. Разве ты не любишь моего сына?

— Несомненно, люблю.

— Тогда как ты можешь ценить его меньше, чем свою работу в магазине? Я не понимаю! Мужчине нужно знать, что для жены он — на первом месте. Все остальное потом. Иначе она не заслуживает того, чтобы называться его женой.

— Миссис Де Мартино, я прекрасно знаю, что еще недавно родители все решали за детей… — Данте пихает меня под столом. Понятно почему. Лица его родителей вытянулись. Должно быть, их женитьба тоже была предрешена. Я современная девушка, поэтому неудивительно, что Клаудия считает меня эгоисткой. По сравнению с ней я таковой и являюсь. — Не то чтобы это было плохое дело…

— Дело? Какое дело? — громко говорит миссис Де Мартино.

— …но времена изменились. Мы хотим сами принимать решения. Мы хотим равенства, а не угнетения.

— Я никого не угнетаю! — Мистер Де Мартино ударяет по столу кулаком. Столовое серебро подскакивает и со звоном падает со скатерти. — Я глава моей семьи. Глава! Мужчина — главный в доме.

Кажется, у мистера Де Мартино плохо с сердцем. Он так побледнел, поэтому я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к Данте. Он любит меня и примет такой, какая есть. И когда я смотрю на него, то понимаю: насколько сильно мое чувство, настолько же мне хотелось бы делать все по-своему. Если я перееду в его дом, жизнь моя станет невыносимой. Я не хочу отказываться от своей мечты из-за родителей Данте, моих будущих свекра и свекрови. Разве я должна? Я сама зарабатываю на жизнь. И если однажды мне захочется покинуть отчий дом, я смогу снять собственную квартиру и жить, как мне нравится. Я остаюсь с родителями только потому, что мне нравится моя комната с видом на Коммерческую улицу. Я люблю папу с мамой и, пока не выйду замуж, хочу быть с ними.

— Извините, но я не могу. — Слова вылетают так быстро, что сначала я и сама ничего не понимаю.

— Что это значит? — Данте выглядит ошеломленным.

Первый раз в жизни я сожалею, что вынуждена быть честной. Я смотрю ему в глаза и понимаю, что не смогу солгать.

— Я не могу выйти за тебя замуж. Прости. Не могу, и все, — отчаянно пытаясь подавить слезы, начинаю я.

— Не говори так, Лючия, — бормочет потрясенный Данте. — Будь по-твоему. Ты можешь работать, не беспокойся.

— Это ты только сейчас так говоришь. Когда мы поженимся, и я буду жить в вашем доме, твои родители постоянно будут вмешиваться в нашу жизнь. Я обманывала саму себя, думая, что с переездом моя жизнь не изменится.