Светлана Дениженко - Дороже жизни

***

Егор находился между былью и небылью. Образы, темные видения, бесчисленные коридоры, в которых он заблудился и никак не мог найти выход. Он метался. Его — то бросало в жар, то он обливался холодным потом.

— Иди, иди же за мной, дитя! — тихий вкрадчивый голос звал за собой, — Я открою для тебя все двери, покажу все тайны Мира.

И он делал шаг, еще один и тут же упал в пропасть — темную и бесконечную. Дыхание захватывало от падения, а сердце выпрыгивало из груди. Над ним несся зловещий хохот, такой, что хотелось поскорее проснуться и прижаться к отцу или матери.

Чтобы они помогли избавиться от ночного кошмара.

— Отец! Мама! — кричал Егор, но никто не отзывался.

— Никто-никто тебе не поможет, мой мальчик! Никому-то ты не нужен, — издевался все тот же голос, — Только мне!

— Кто ты?

— Твой друг, — ответил голос, потом раздумав, добавил со вздохом, — Или враг…

В ушах раздался визг такой силы, что казалось — голова сейчас лопнет от него. Егор упал на что-то твердое, перекатился по липкому дну — в полной темноте было не разобрать, где он находится. Но вдруг зажегся свет — ударил в глаза и ослепил.

— Ну, наконец-то, Егор Вячеславович, — раздался знакомый мужской голос где-то рядом с ним, — С возвращением.

— Кто здесь? — спросил Егор, все еще не совсем осознавая, где он и что от него хотят, попытался принять вертикальное положение.

— Не бойтесь, я Горний Доктор. Вспомнили?

— Да. Доктор, что со мной? — постепенно к Егору возвращалось зрение, и теперь он увидел перед собой врача. Тот, нахмурившись, слушал Кружельникова через стетоскоп*. Рядом лежал еще не свернутый тонометр*.

— Давление слишком высокое у вас. Что же вы не предупредили, что страдаете гипертонией?

— Чем? — искренне удивился Егор.

— Гипертонией.

— Но я никогда раньше…

— Не страдали? Да, такое возможно. Быть может это просто переутомление. Не спешите вставать. Вам может стать плохо.

Доктор свернул приборы и убрал их в медицинский чемоданчик. Затем обратился к Кружельникову:

— Я дал вам лекарство, оно должно помочь, но все-таки пока не вставайте, сегодня лучше далеко от постели вам не отходить. Я пришлю к вам кого-нибудь Селиму или Хасана, или кого-то из женщин.

— Не надо, Доктор.

— Надо, Егор Вячеславович. Было бы не надо, не стал бы настаивать на этом. У меня не так уж и много помощников, чтобы ими разбрасываться.

— Спасибо. Побольше бы таких врачей, как вы! Тогда, наверное, больных было бы гораздо меньше.

— Может, когда-нибудь так и будет, — подмигнул доктор Кружельникову, — Выздоравливайте.

Горний уже развернулся к выходу, когда его вновь остановил Егор:

— Доктор, подождите.

— Да?

— Если в комнате нет дверей, можно ли найти из нее выход? Как, по-вашему? — задал Кружельников вопрос, сам не понимая почему, крутящийся уже некоторое время у него в голове.

— Знаете…, выход можно найти всегда, было бы желание, — ответил медленно врач.

Не оглядываясь, он выехал за пределы хижины, оставив Кружельникова в одиночестве отвечать на вопросы. Горний не знал, отчего Егор Вячеславович так сильно хотел заглянуть в его душу. Почему старался стать ближе, чем надо бы? Да и по какой причине тот интересовался судьбой Алексея Вешнякова, когда они ни разу с ним до встречи в горах не виделись? Рашид передал свой разговор с Кружельниковым Горнему Доктору слово в слово. И тогда и сейчас врач не мог найти ответ на этот вопрос: зачем он нужен Егору Вячеславовичу? Но ведь нужен, осталось выяснить причину. Только пока на это не хотелось тратить свои силы. Сейчас Алексей спешил повидаться с сыном. Он старался уделять мальчонке каждую свободную секунду до того момента, как еще кто-нибудь не отберет время доктора для себя.

*Стетоскоп — прибор для выслушивания шумов внутренних органов.

*Тонометр — прибор для измерения артериального давления.

— Брр! — выбравшись из воды, Лика снова покрылась мурашками и наскоро вытерлась полотенцем. Оделась в чистое и улыбнулась прыгающим по веткам ивы пичугам. Вот кого уж точно не тревожат никакие не прошеные мысли. Она так и не придумала, что скажет Алексею. Да и нужно ли будет что-то говорить? Вдруг он вообще не захочет её видеть? Хотя, с чего бы?

С тревогой в душе и мыслями, вразнобой скачущими в голове, Лика поднялась по тропинке к жилищу Селимы. В тесном дворике было чисто и пусто, если не считать привязанную у плетня козу. Та недоверчиво покосилась на женщину и, перетаптываясь, постаралась отодвинуться от нее подальше.

— Да, не бойся меня. Я не за молоком к тебе пришла. А где хозяйка? — спросила Анжелика у козы, поставив рядом с ней пустое ведро, и положила на невысокую скамью пакет со своими вещами. Не особо рассчитывая на ответ, женщина огляделась и сделала пару шагов по направлению к хижине. Из-за полога, прикрывающего вход, вдруг раздался пронзительный плач младенца. Лика остановилась в нерешительности, а потом все-таки вошла в жилище. Глаза с непривычки какое-то время отказывались видеть, а потом в рассеянном свете хижины, она увидела парнишку, который приносил им с Сашкой ужин. Он держал на руках орущий сверток и пытался успокоить малыша, потом переложил его в люльку.

— А-а-а! Спи-и-и! — качал парнишка кроху, но тот отчего-то кричал все сильнее.

— Можно мне? — робко спросила Лика, дотронувшись рукой до плеча паренька. Тот вздрогнул, встретился с ней взглядом, узнал.

— А, это вы? А умеете?

— Попробую, — пожала женщина плечами, поднимая младенца на руки и прижимая к себе, — Чи-чи-чи…

Малыш замолчал, посмотрел на нее внимательно большими, черными глазенками. Лика подхватила чистую пеленку и накрыла ею кроху, подвернула под него и чуть-чуть прижала к себе.

— Ой, замолчал, — улыбнулся паренек.

— А почему он так плакал?

— Да я-то почем знаю?! Проснулся, как всегда, покушал, сделал все свои дела, — указал парнишка головой на использованную пеленку, — И давай кричать. Никак не хотел успокаиваться.

— Ну, и что мы плакали, маленький? Все хорошо ведь, правда? — заговорила Лика с малышом, — Ну? Ох, ты и разбойник. Всех тут строишь, да? Ну-ну, не хмурься, не надо, мой хороший. Мы, наверное, спать хотим? Вон, как зеваем, — улыбнулась Лика, легонько покачивая ребенка.

— Хорошо у вас получается. Может, вы с ним немножко посидите? А я скоро приду, а? — спросил шепотом паренек, заглядывая через её плечо на малыша.

— Я? Ой, я даже… не знаю, — растерялась Лика. — А ты куда?

— Я тут выйду ненадолго и вернусь, — заверил тот женщину, подхватил пеленку и направился к выходу.

— Эй, подожди, как тебя…

— Хасан, — обернулся он.

— Хасан, ты мне бутылочку и соску для него оставь. Вдруг он пить захочет?

— Соска в люльке, а вода вон на стуле, — ответил паренек и выбежал во двор.