Татьяна Туринская - Безумное пари

Что за странности с нею происходят? Неужели она влюбилась во врага? Но разве Майоров — враг? Разве она в него влюбилась? Но это же глупо. Они такие разные. Он — пусть не олигарх, но все равно человек богатый. Она — обычная россиянка со всеми сопутствующими проблемами в виде отсутствия жилплощади, машины и прочими материальными затруднениями. Богатые женятся на богатых — таков суровый закон жизни. А бедным лишь разбивают сердце. И ходить далеко не надо — достаточно посмотреть на Регину. Красивая и несчастная, иначе почему бы она так предвзято относилась к Лене? Да потому, что ей удалось стать любовницей шефа, но она прекрасно понимает, что на большее у нее нет ни малейшей надежды. Вот и ревнует к Лене, как к более успешной сопернице. Не догадываясь о том, что они вовсе не соперницы, и Лене самой впору ревновать к ней.

Все переменилось в одночасье — обожаемый Сережа вызывал ныне лишь чувство жалости и досады, Майоров же, ненавистный и презираемый, стал чем-то запретно-сладостным, недоступным. Корниенко оказался недостоин Лены, она же в свою очередь не дотягивала до Влада — ну не женятся олигархи на простушках, такое только в сказках бывает!

Не то чтобы Лена недооценивала себя. Просто не верила в сказки — она была для этого слишком взрослой. Максимум, на что она могла бы рассчитывать с Майоровым — так это на более-менее длительный адюльтер с неизменно печальным финалом. Регина была тому ярким подтверждением — меньше всего Елене хотелось бы смотреть на всех потенциальных соперниц испепеляющим взглядом, красноречиво свидетельствующим о ее незавидном положении любовницы.

Нужно сделать над собой усилие и прогнать непрошенное чувство. Нужно уйти, бросить все. Ведь в отношении Корниенко уже все решено, Лене больше незачем ломать затянувшуюся комедию. Надо просто уйти. Это ведь так легко — прямо сейчас встать из-за стола и выйти из кабинета, не попрощавшись ни с Агнессой, ни с самим Майоровым. А вещи уж он сам передаст ей с водителем. И все, финита ля комедия. Черт с ним, отчетом — Агнесса сама справится. Справлялась ведь раньше без Лены, и теперь не рассыплется.

Однако Лена не двигалась с места. Словно мазохистка, сидела и получала какое-то странное удовольствие от страданий. И все больше убеждалась в том, что уже давно не ненавидит Майорова, что лишь по привычке питала к нему негативные чувства. Вернее, думала, что питает, а на самом деле в душе уже давно все перевернулось. В тот самый день, когда ее впервые не передернуло от имени Алена. Жаль, что она не запомнила тот день.

Уже разобравшись в себе, Лена продолжала изображать из себя невесту Корниенко. Это не доставляло ей ни малейшего удовольствия, зато давало возможность оставаться рядом с Владом. Пусть трудно, пусть больно. Но ведь если бы она ушла — было бы еще больнее. Потому что она потеряла бы не только возможность быть с ним рядом едва ли не двадцать четыре часа в сутки, а даже надежду на случайную встречу с ним. Ну где могли бы столкнуться без пяти минут олигарх и обычная безработная? Нигде. У них разные среды обитания.

Она ходила на работу. Вернее, ездила. И дорога вдруг стала доставлять ей безумное удовольствие, потому что в эти минуты Влад был как никогда близок к ней. Пусть салон Мерседеса просторнее Жигулей — все равно Влад был рядом. А на поворотах даже прижимался к ней. Пусть не по собственному желанию, а всего лишь влекомый силой инерции — главное, что Лена могла чувствовать его. Вот только даже летом Майоров практически не вылезал из пиджаков, а ей так хотелось коснуться его кожи…

Она завтракала, обедала и ужинала в обществе Влада. Усиленно старалась делать вид, что с нею ничего не происходит, но именно из-за этого между ними снова возник холодок первых дней, когда Лена действительно ненавидела его лютой ненавистью. Ей так хотелось сблизиться с ним, но вместо этого чувствовала, что они лишь отдаляются друг от друга.

Она спала в его квартире. Каждая ночь доставляла ей немыслимые страдания. Грезилось, что он вдруг войдет к ней среди ночи, скажет: "Прости, я не могу больше притворяться". И уже не нужно будет слов — все остальное скажут руки Влада. А Лена… О, она не станет сопротивляться. Она не произнесет ни звука, но сумеет объяснить ему, как счастлива, что все условности, наконец, остались позади…

Но Влад даже днем не позволял себе входить в ее комнату. В случае крайней необходимости он деликатно стучал в дверь и тихонько звал ее: "Алена!" И у Лены все переворачивалось в груди от его голоса.

А еще она вдруг обнаружила, что джаз перестал раздражать ее. Не могла сказать, что полюбила, но стала улавливать в этой музыке что-то трогательно-щемящее. Правда, джаз джазу рознь, и некоторые композиции все еще шокировали Лену своею неоправданной резкостью. Но по большей части она начинала получать удовольствие от тоскливого откровения саксофона и заливистых возражений трубы.

И пришла суббота. Очередная суббота, не предвещавшая ровным счетом ничего нового. Встреча с опостылевшим Корниенко, его нытье по поводу высоких цен на аренду и дурацкие пощипывания под столом. У Лены не было ни малейшего желания идти на эту встречу, но в таком случае ей пришлось бы признаться, что свадьбы не будет. Но тогда ее жизнь покинул бы не только Сергей, но и Влад. Это, может, и было бы самым правильным в ее ситуации, но ей просто клинически этого не хотелось. Уж лучше она потерпит ужимки Корниенко — в конце концов, их свидание не может длиться дольше получаса. Подумать только — всего несколько недель назад ей казалось этого кощунственно мало!

С самого начала все пошло наперекосяк. Начать с того, что обычно Сергей уже ждал их в кафе "Роза Азора". Сегодня же Лена с Владом явились первыми. Сели за излюбленный столик, и молча разглядывали посетителей, словно бы опасаясь встретиться взглядами друг с другом. Напряжение росло. Она уже всерьез стала подумывать — а не открыться ли ей Майорову?

Набралась решимости, вдохнула побольше воздуха:

— Влад! Я давно хотела…

И, увидев вопрос в его глазах, сказала совсем не то, что планировала:

— Спросить. У вас с Региной все серьезно? Она как-то подозрительно на меня смотрит. Ты бы объяснил, что я ей не соперница.

Недоумение во взгляде Майорова сменилось крайним удивлением:

— Регина? Ты о чем? При чем тут Регина?

Лена смутилась:

— Ну как же… Регина… Ну, вы же…

Слово "любовница" оказалось ужасно труднопроизносимым, и Лена опасалась, что споткнется на нем, начнет заикаться, выдав волнение. Майоров, однако, не стал дожидаться ее пояснений. Ответил отчего-то жестко, колюче:

— Ты неправильно поняла. Регина — всего лишь моя секретарша. И, кстати, довольно толковая, я ею доволен. Алена, — что-то горячее немедленно пронзило Лену сверху донизу, — Не нужно слушать всякий бред. Секретарь — это помощник в работе, а вовсе не исполнитель интимных прихотей начальника.