Татьяна Туринская - Сюрприз в бантиках

— Твою мать! — ни к кому конкретно не обращаясь, лишь выражая глубоко отрицательное отношение к окружающему непотребству.

На работе расслабляться тем более нельзя. Сожрут, и косточками не подавятся. Не коллектив — гадюшник. И главное — каждый прекрасно знает, что происходит, и всех это безумно забавляет.

— Твою мать!!!

Весело! Им всем весело! И хоть бы кто-нибудь задумался, что может оказаться в точно таком же положении.

По всему выходило, работу нужно срочно менять. И как он, идиот, сразу не догадался, чего она добивается? Надо же, еще радовался — какая замечательная начальница: чуткая, заботливая, благожелательная. Особенно учитывая окружающие новичка равнодушные, а то и откровенно злобные лица, Чуликова казалась ему едва ли не ангелом.

Подумать только — даже первые ее хищные намеки принял за проявление душевного благородства! Она его то по головке погладит, то, стоя на его спиной и склонившись к монитору, нежно на плечико облокотится. Или в кафешке за обедом невзначай прохладную свою ладошку поверх его руки положит. Вадиму же во всем этом виделась лишь дружеская поддержка: не робей, мол, я всегда рядом, в случае чего и помогу, и подстрахую…

Собственно, он и до сих пор еще не на все сто процентов был уверен в хищности натуры Чуликовой. Но процент этот неумолимо подбирался к сотне. Если и оставалась еще какая надежда на то, что он слишком превратно понял все ее намеки и ухищрения, то таяла она с каждым последующим днем.

Обиднее всего было то, что Наталья Петровна ему изначально очень даже приглянулась. Такая вся ухоженная, стройная, симпатичная. Скулы разве что резковаты, но это так, мелочи. А вообще, по большому счету, Вадиму бы очень хотелось, чтобы спустя годы Юлька выглядела так, как Наталья Петровна. Чтоб такая же была стройная, ухоженная, симпатичная. Говорят, беременность женщину красит. Как же! Ни тебе талии, ни тебе бедер, ни тебе груди — бесформенный бочонок. И даже лицо изменилось, опухло, что ли. Даже усики проявились. Пусть светленькие, но обозначились. Или не усики, а просто рыжина какая-то над губой проклюнулась? И на щеках та же рыжина, особенно под глазами.

И все-таки, несмотря на все метаморфозы, это была его Юлька. К счастью, беременность — временное состояние. Вот родит малышку, и все будет, как прежде.

Малышку… Вадим почему-то самоуверенно ожидал сына — как же, настоящий мужик первым делом должен вырастить сына, посадить дерево и построить дом для собственного дитяти. Сначала, дурак, расстроился, когда УЗИ показало, что будет девочка. Несколько дней ходил, как в воду опущенный — как будто девочка свидетельствовала о его недомужестве, что ли. Вроде плохо выполнил свою работу. Потом за субботним обедом в гостях у Юлькиных родителей тесть в прах развеял все его страхи:

— Дочь — это подарок небес, поверь мне!

Он улыбался зятю так искренне, так одобрительно, что Вадим немедленно ему поверил.

— Я тоже в свое время сына хотел. И что? Девка родилась! Только в то время никаких УЗИ не было — кого родит, того и принимай. Представляешь мое разочарование? После девяти-то месяцев ожидания! У тебя хоть время есть свыкнуться, смириться. А для меня это был удар.

Бахарев покивал согласно — уж он-то понимал тестя, как никто другой.

— А потом оказалось — лучше девки никого быть не может. Пацан что? Отрезанный ломоть. Он твой, только пока без тебя обходиться не научится. А дочка… Дочка — это навсегда.

— Так ведь наследник… — неуверенно возразил Вадим.

— Дурак ты, паря. Ты что, лорд английский? Или американский магнат? Или наш, русский, олигарх? Что ты можешь оставить в наследство, кроме своей фамилии? Ровным счетом ничего. А фамилия… Мне в свое время тоже обидно было. И сейчас обидно — получается, я последний Мамонов. Ну и что? Других Мамоновых на земле навалом. И ты не один Бахарев — наверняка другие имеются. Так что не пропадет фамилия, не бойся. Зато девка у тебя — ювелирная работа! И, между прочим, народом проверено: мужики всегда хотят сына, но в результате всегда больше любят дочь. Радуйся, дурачок. А сын, может, вторым номером пойдет — еще ж не вечер!

Теперь Вадим ждал появления дочки с неменьшей радостью, чем сына. Никакой он не бракодел, не недомужик, а ювелир — это тесть правильно сказал. Кто может лучше разбираться в этом вопросе, как ни отец, вырастивший дочь и выдавший ее замуж?

Если бы только не Чуликова, он был бы сейчас самым счастливым человеком в мире. Потому что Юлькины обиды, перемены в ее внешнем виде — это все такая ерунда по большому счету! А главное — абсолютно временное явление.

В отличие от Чуликовой. Эта не отстанет, пока своего не добьется. А своего она не добьется никогда. Значит, никогда и не отстанет. Выход один — уволится. Но на что они с Юлькой будут жить? Той рожать вот-вот, а это тоже расходы: говорят, когда-то давно женщины в Советском Союзе рожали совершенно бесплатно. Но нынче все эти россказни выглядели совершенно неправдоподобными байками. Хоть бесплатную медицину еще никто не отменил, а каждому известно, что придется расстаться с энной суммой, если хочешь, чтобы жена рожала в нормальных условиях, чтобы дите родилось живым-здоровым, а то как бы невзначай чего не случилось…

А уж после появления на свет малышки денег вообще понадобится прорва. Пеленки-распашонки, кроватки-коляски, питание, мази-притирки, ванночки-горшочки. И памперсы, памперсы, памперсы. Так о каком увольнении можно говорить? Где еще он найдет такую зарплату?!

А посему придется терпеть Чуликову. В конце концов, может, он все-таки ошибся на ее счет? Просто слишком много вокруг недоброжелателей и косых взглядов, никто не хочет понять, что ее поведение вызвано всего лишь моральной поддержкой перспективного новичка, и не более.

Взбодрившись, Бахарев встал и резвым шагом направился домой. В сугробе на скамейке осталась характерная округлая вмятина.

Бороться со слезами не получалось. Почему все так, почему? Ему — Новый Год, вечеринка в кругу сотрудников, веселье, приятное общение и вообще все прелести жизни. А Юльке только обиды, слезы, надоевший до оскомины телевизор в съемной квартире и толстый-толстый живот, не позволяющий даже спать нормально. К зеркалу и вовсе подходить не хотелось: жуткая громадина с пухлыми губами и щеками, с набрякшими мешками под глазами никак не могла быть Юлькой Мамоновой. А вот Бахаревой, выходит, могла… Даже ресницы, и те стали какие-то короткие, и тушь на них ложилась отвратительно. А ведь раньше были такие пышные. Пусть не по-настоящему длинные, но вполне нормальные. По крайней мере, раньше Юльке не приходилось из-за них злиться. Одно радовало: противные пигментные пятна стали понемножку светлеть. Подумать только — как мало, оказывается, нужно для счастья! И бедняжка опять разрыдалась.