Александра Поттер - Что нового, киска?

– Уже поздно. Позвоню завтра.

– Как знаешь, – сказала Вивьен и спрятала телефон в карман. – Но смотри, чтобы не было слишком поздно. Хорошие мужики не залеживаются.

Она вскинула брови: мол, я знаю, что говорю, и закрыла за собой дверь, оставив Дилайлу наедине с Фэтцо.

Дилайла кусала губу. Почему она не воспользовалась возможностью позвонить? Почему не набрала номер и не сказала: «Привет»? Она вдруг поняла, что волнуется больше, чем следовало бы. Вытащила визитку Чарли из сумочки и провела пальцем по буквам. «Позвоню завтра», – повторила она, пытаясь убедить себя, что это для нее пара пустяков. На самом деле наоборот. Завтра должна перемениться вся ее жизнь. Дилайла легла на кровать и прижала к себе Фэтцо, свернувшегося клубочком у нее под боком. «Завтра», – пробормотала она и тут же уснула под равномерное похрапывание Фэтцо.

Дилайла открыла глаза. Сначала ей показалось, что она еще спит. Комната была, несомненно, чужая и все-таки отдаленно знакомая. И разве голос, который она слышит, – не голос Тома Джонса? И тут она все вспомнила. Ну конечно! Это же комната Вивьен. Но откуда музыка? Дилайла вскочила с постели, наступив при этом на Фэтцо. Пес недовольно заворчал.

– Извини, – Дилайла нагнулась и поцеловала мокрый иссиня-черный нос. Фэтцо лизнул хозяйку в щеку: мол, извинения приняты. – Здесь только ты и я, малыш, правда? – прошептала Дилайла и ласково погладила его мягкие нежные уши. Когда Фэтцо рядом, все не так страшно. Дилайла увидела свое отражение в огромном, во всю дверь, зеркале. Оно ей определенно не понравилось.

Дилайле был жизненно необходим душ и свежая одежда. Она спала в том же, в чем вчера приехала. Дилайла открыла дверь и выглянула наружу. В коридор выходило три двери. За любой из них могла быть ванная. Но за какой именно? Дилайла вздрогнула. Она не привыкла полагаться на случай. Можно было запросто наткнуться на Вивьен в костюме Евы.

И Дилайла решила не рисковать. «Наплевать», – подумала она, роясь в своих вещах. Она быстро переоделась в любимые вылинявшие джинсы, уже почти протершиеся на коленках, и в старый пуловер, который был ей на два размера мал. И посмотрелась в зеркало. Восьмилетняя девочка. Совсем не так хотела она выглядеть в свой первый день в мировой столице моды.

Дилайла достала косметичку.

– Нужно освежить краски, – пробормотала она, выдавливая на кончики пальцев тональный крем. Старательно втерла его в щеки, убедилась, что вокруг губ нет оранжевых разводов, и шея не такая белая, как у продавщиц косметических отделов. Ей хотелось выглядеть так, словно последние две недели она принимала солнечные ванны в Южной Франции, а не бегала с подносом по ресторану в Брэдфорде. После этого Дилайла выбрала толстый карандаш для подводки губ, чтобы губы выглядели пухлыми, и в три слоя нанесла тушь – ресницы стали достойны самой старушки Картленд. Приблизившись вплотную к зеркалу, она изобразила поцелуй, изучая результат своей работы. Состроила гримасу. Похожа на мужчину, наколовшегося наркотиками. Вот что она изобразила. И это несмотря на многолетнее штудирование журналов с советами по макияжу. «Отвратительно», – скривилась Дилайла, доставая салфетку для снятия макияжа. Никуда не денешься, придется провести утро с бледными щеками. Она смочила салфетку детским маслом и стерла всю косметику.

Том Джонс все еще надрывался что было сил. Дилайла стояла в прихожей, склонив голову набок и «держа хвост пистолетом», – изображала отчаянную девчонку. Кажется, музыка доносится из кухни. Дилайла на цыпочках подкралась к двери и открыла ее.

Дилайла остолбенела. Вивьен, одетая в канареечного цвета кимоно, со стянутыми в пучок волосами, из которых торчали яркие палочки, в полном одиночестве горланила, подпевая Тому Джонсу. В одной руке она держала пакет молока, словно это был микрофон, а в другой – пиалу с кашей. Увидев Дилайлу, она замолчала и помахала рукой, пролив молоко на пол.

– Дилайла, дорогая! – Вивьен рванулась навстречу гостье, при этом ее слегка занесло на молочной луже, и расцеловала в обе щеки, оставив позади себя след из рисовых хлопьев и волну аромата духов. – Надеюсь, ты не против. Я нашла твою коллекцию, а мне так нравится этот маленький сексуальный валлиец.

Увидев свою коллекцию, Дилайла побледнела. Пустые конверты в беспорядке валялись на диване, а черные пластинки громоздились на подушках. Стереопроигрыватель был открыт. Том Джонс вращался со скоростью тридцать три оборота в минуту. Ее драгоценная, невосполнимая коллекция…

– О боже, Вивьен! – Дилайла пулей бросилась к проигрывателю и сняла иглу с пластинки. В комнате вдруг стало очень тихо. Дилайла аккуратно взяла в руки хрупкий черный диск и стерла пыль с дорожек. Сердце бухало в ушах. Она не простит себе, случись что-нибудь с пластинками. Они были маминой гордостью и отрадой, да к тому же единственным, что та оставила дочери на память, если не считать нескольких фотографий и пары украшений. Когда Дилайла ставила пластинку, каждое слово, каждое потрескивание, каждая царапинка рождала воспоминания о маме, возвращала Дилайлу в семидесятые годы. Она могла быть пьяной, грустной, а то и вовсе в депрессии, но стоило ей взять одну из пластинок, вынуть из конверта, поставить в проигрыватель и повернуть ручку громкости – все опять становилось прекрасно.

Осмотрев пластинку в поисках свежих царапин, Дилайла почувствовала облегчение – вред нанесен не был. Теперь, когда все кончилось, ощущение ужаса сменилось злостью. Вскинув голову, она сверкнула глазами на Вивьен. – Никогда больше их не трогай. Поняла? – Голос ее дрожал, и Вивьен явно испугалась. – Их мне дал особенный человек, и я не знаю, что сделаю, если с ними что-нибудь случится.

Вивьен лишилась дара речи. Она вздрагивала и аккуратно промакивала глаза полой кимоно. На нее никто не смел кричать. Тем более незнакомые девицы, которых она приютила по доброте душевной. Она обиженно сопела.

И тут Дилайле стало стыдно за свою несдержанность. Такое с ней случалось крайне редко, но, если уж случалось, она могла разгуляться не на шутку. Да, она разозлилась на Вивьен, но вовсе не хотела ее обидеть. В конце концов, откуда той знать, насколько дороги ей эти пластинки?

– Ну ладно, извини. Я не хотела кричать на тебя… – сказала Дилайла и попыталась улыбнуться. – Просто не сдержалась.

Она осторожно присела на диван и начала убирать пластинки: заботливо протирала каждую рукавом пуловера и складывала обратно в кожаный чемодан. Защелкнув замки, она почти успокоилась.