Джанетт Энджелл - Мадам

— Уже. — Раньше я не знала об этом, но сейчас говорила правду.

— Хочу, чтобы мы жили вместе. И не просто переехали в твой дом, а нашли наш собственный. Что-то, что было бы наше.

Мне нравилась квартира в Бэй-Виллидж, нравился небесно-голубой цвет, неоштукатуренные стены и ванная размерами с большую спальню. Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Хорошо.

— Я хочу, чтобы мы были вместе. И строили вместе планы на будущее. Чтобы мы были парой.

— Ладно.

— Да? Ты серьезно?

Я улыбнулась:

— Серьезно.

— Ну, хорошо.

Да, признание в любви вышло не совсем как в пьесе Шекспира, не самое страстное и решительное, но оно определенно перевернуло весь мой мир. Через неделю мы начали искать новое жилье, а через месяц нашли. Домик в Чарлстоне, только что отремонтированный, на тихой вымощенной булыжником улочке. Он располагался неподалеку от «Оливс», возможно, лучшего бостонского ресторана, по крайней мере так я говорила всем знакомым, задававшим вопросы о переезде. Словно мне нужно было убедить их, что я не лишаюсь статуса крутой, даже уехав из Бэй-Виллидж. Но, по правде говоря, я старалась убедить в первую очередь себя, и это было не так уж сложно. Постепенно крутость теряла для меня значение.

Думаю, этот процесс начался, когда Джаннетт ушла из «Аванти». Не могу сказать, что ее решение как-то кардинально повлияло на мою жизнь, но каким-то образом напомнило мне, что другие двигаются наверх, пока я топчусь на месте. Джаннет перестала работать проституткой и преподавать, посвятив все свое время написанию книг, и вышла замуж за парня, никак не связанного с нашим миром. Судя по голосу, она была счастлива, по-настоящему счастлива, в ее голосе сквозила легкость, которой я никогда раньше не слышала. Джаннетт перестали мучить мигрени. Она смеялась еще чаще, чем раньше, и мне тоже этого хотелось.

Мама была поражена до глубины души.

— Чарлстаун? — переспросила она, и я не могла не заметить, как до смешного это название похоже на Чарлстон, название моего родного города.

— Стараюсь соответствовать тебе, — весело заметила я и пошла покупать занавески.

Мы наняли машину с грузчиками, которые приехали и загрузили все мои вещи из квартиры на Бэй-Виллидж. И я видела, как соседи снизу выглядывают из окон, пока мою мебель провозят мимо их двери. Забавно, я прожила здесь несколько лет, и, как это часто бывает в больших городах, встречаясь с соседями, обменивалась лишь парой слов. Хотя, возможно, мне просто не хотелось.

Я села на широкую каменную ступеньку, прислонилась к кованым перилам и поняла — я не имею ни малейшего представления, что обо мне думали мои соседи. Часто… нет, если честно, большую часть времени я была так поглощена собой, что плевать хотела на их мнение. Возможно, пришло время измениться.

Итак, я купила занавески, и мы с Бенджаменом разделили обязанности. Нет, никакой работы по дому, я не собиралась до такой степени одомашниваться. Для этого есть специальные конторы. Роберт подарил мне на новоселье кулинарную книгу, на которую я первые две недели посматривала с неодобрением, а на третьей неделе наконец с сомнением открыла. Возможно, мне стоило бы попробовать что-то приготовить, подумала я. Вот бы Бенджамен удивился. А уж я бы как удивилась.

Я больше не работала в спальне — просто глобальное изменение. В новом доме на первом этаже имелась коморка, которую я с радостью переоборудовала под свой кабинет, поставив туда футон, телевизор и полки, заполненные (правильнее сказать ломившиеся) книгами, которые все эти годы хранились в коробках на чердаке маминого дома на Саут-Бэттери-стрит. Впервые я смогла собрать любимые книжки в одном месте, и теперь у меня голова кружилась от восторга, я чувствовала, что окружена друзьями: Фланнери О'Коннор, Энн Тайлер, Эрнест Гэйнс, Гейл Годвин, Пэт Кон-рой, Уокер Перси. Все мои книжки расставлены, я дома.

Телефонные номера не изменились. Мой бизнес никуда не делся, но никто — ни девочки, ни клиенты — не догадывался о важных переменах в моей жизни. Чего я, собственно, и хотела.

Моя трудовая деятельность не снизила темпа ни на йоту. На самом деле постоянно происходило что-то новое и волнующее, хотя порой я бы предпочла что-то менее… хм, волнующее.

В первые же выходные после переезда я отправила Тиффани к Дейву Уиллису в Садбери. Эта девушка даже не удосужилась при приеме на работу назвать свое настоящее имя, хотя, возможно, ее правда звали Тиффани. Вероятно, где-то на белом свете жили да были родители, которые посмотрели на свою хорошенькую доченьку и дали ей такое нелепое имя. Иногда случаются вещи и покруче.

Дэйв Уиллис был нашим постоянным клиентом, а Тиффани — полупостоянной сотрудницей. Хорошенькая, свежая и пользовавшаяся успехом у клиентов, несмотря на то что я считала ее пустышкой. Но, думаю, она была довольно веселой девочкой, из тех, кто не станет вести светские беседы, а предпочтет сразу перейти к делу.

Я знала, что Дэйву нужно именно это. Он был уже немолод, за плечами — два неудачных брака, в настоящем — бесконечная выплата алиментов. Думаю, единственной формой досуга для него были именно встречи с девочками, ну и еще телевизор, и он всегда вписывал девочек в промежуток между любимыми программами. Дэйв отказывался от встречи, если девочка опаздывала, поэтому я отправляла к нему только действительно надежных и пунктуальных. Мне не хотелось потерять хорошего клиента.

Тиффани, к моему облегчению, приехала вовремя и через тридцать секунд отзвонилась мне. Я самонадеянно решила, что это будет один из легких вызовов. Скорее всего, мне даже звонить не придется. Обычно Дэйв заканчивает еще до окончания часа и отправляет девочку обратно. Но я все равно на всякий случай засекла время и занялась более сложным вызовом — нужно было все согласовать, чтобы две девочки с разных концов Бостона одновременно приехали в один из отелей в аэропорту — непростая задача.

Когда через двадцать минут зазвонил телефон, я не заподозрила ничего дурного.

— Персик? — звонила Тиффани, но я с трудом ее узнала, поскольку голос звучал моложе и беззащитнее.

— Что случилось?

На другом конце послышались всхлипывания. Потом она притихла, очевидно пытаясь взять себя в руки. Я слышала страх в ее голосе.

— Тиффани, в чем дело?

— Персик… Персик…

— Успокойся, дорогая, — сказала я твердо, насколько могла, но при этом ласково, сунув сигарету в пепельницу, стоявшую рядом, словно приготовилась к решительным действиям.

— Я не смогу помочь тебе, пока ты мне не расскажешь, в чем дело.

Но мысли уже бешено скакали вперед. Какая проблема могла возникнуть с Дэйвом Уиллисом?

— Персик… — Она долго, прерывисто дышала и только потом смогла выдавить из себя: — Он мертв…