Джастин Валенти - Цена успеха

Потом они снова с жадностью целовали друг друга. Не отрываясь от ее рта, Филипп стал мягко подталкивать Алексу к кровати.

— Ой, подожди, там же роза, — прошептала Алекса. — Я не хочу, чтобы в меня воткнулись шипы.

— В моих розах нет шипов, — прошептал Филипп, опуская ее на кровать.

И Алекса забыла обо всем на свете. Губы Филиппа поглотили ее губы, его язык исследовал глубины ее рта, зубы нежно покусывали; настойчивые и нежные руки дарили чувственные ласки, искусные пальцы экспериментировали с каждой чувствительной точкой ее тела.

Язык Филиппа стал описывать концентрические окружности вокруг одного набухшего соска, затем вокруг другого, потом двинулся вниз и задержался у ее лона, лаская и дразня, заставляя Алексу метаться и извиваться под ним, сгорая от желания. Однако Филипп не торопился, сдерживая себя. В его глазах плясали насмешливые огоньки. Алекса протянула к нему руки, вцепилась в его плечи и взмолилась:

— Иди ко мне! Сейчас!

И она настойчиво потянула его на себя. Филипп попытался ее остановить, но Алекса не могла больше ждать.

— Сейчас, дорогой, прошу тебя, сейчас, сейчас…

Она инстинктивно подалась навстречу Филиппу, и его решимость рухнула. Он мощным толчком вошел в нее, и Алекса растворилась в ощущении полного слияния с любимым. Все ближе, ближе… пока на обоих не обрушился водопад разноцветных искр.

Умиротворенные, они остывали в объятиях друг друга.

Алекса дремала, лежа на животе, когда ее разбудило восхитительное ощущение: Филипп покрывал легкими, как перышко, поцелуями ее шею, талию, ягодицы. Постепенно его нежный ищущий язык и властные руки разожгли маленькие костры в каждой клеточке ее тела. Губы, шея, груди, живот, бедра, колени, икры, щиколотки, ступни, пальцы ног — ничто не осталось без его внимания, и вскоре Алекса уже металась, изнывая от изысканной пытки, и сдавленно стонала, умоляя его остановиться.

В конце концов Алекса вывернулась, изогнулась и ответила на любовную пытку мужа тем же. Она игриво прикусила зубами его шею, провела губами по груди, по животу и стала спускаться ниже. Ее язык ласкал Филиппа где угодно, только не там, где ему больше всего хотелось. Наконец, когда Алекса поняла, что любимый больше не выдержит, она сдалась и дала ему то, чего он жаждал…

Дыхание Филиппа стало прерывистым, он оторвал Алексу от себя и овладел ею, шепча страстные слова…

Алекса проснулась через несколько часов. Филипп смотрел на нее с улыбкой. Она медленно потянулась, как кошка.

— У нас тут такой плотный запах греха и секса, что я удивляюсь, как не сработала дымовая сигнализация и не подняла на ноги весь персонал, — пробормотала она.

— Для чего еще нужен Париж, если не для греха и секса?

Алекса с веселым кличем вскочила с постели и побежала в ванную.

— Ага, если мы в Париже, значит, это — биде.

Она открыла кран и стала наполнять теплой водой низкую раковину изогнутой формы, одновременно снимая шуршащую бумагу с куска душистого французского мыла, потом оседлала биде и опустилась в теплую воду.

— Эх, жаль, я не взял с собой фотоаппарат, — заметил Филипп, наблюдавший за ней. — Но раз уж нет фотоаппарата, может, стоит к тебе присоединиться?

Алекса рассмеялась.

— Не думаю. Ты не поместишься. Эй, стой, что ты делаешь, сумасшедший? Прекрати, я сейчас упаду…

— Не бойся, места хватит.

Филипп сел к ней лицом, привлекая к себе и целуя.

— Я потеряла мыло…

Филипп нащупал кусок мыла, забрызгав и себя, и Алексу, и сделал движение, от которого она чуть не подпрыгнула.

— Так нечестно! — закричала Алекса. — Ты дотрагиваешься до запрещенных мест!

— Что-то не припомню, чтобы ты раньше жаловалась.

— Тогда было другое дело… Ох, Филипп, ты неисправим!

— Надеюсь. Перестань дергаться. Если ты позволишь мне, я позволю тебе. Оп… прощай, мыло.

— Оно мне больше не понадобится, — заявила Алекса, потянувшись за полотенцем. — Я готова. Ой, дорогой, посмотри, что мы натворили. Кругом вода и…

— Ничего страшного, это дело поправимое. — Филипп вытерся, затем бросил полотенце на пол и отвесил галантный поклон.

— Après vous, madame! [4] Только после вас, мадам (фр.).

Алекса встала на полотенце, как на ковровую дорожку, и рассмеялась:

— Сударь, почему вы обращаетесь ко мне на вы после того, как мы были так близки?!

Филипп пожал плечами:

— Я знаю, что мы были близки, но не знаю, как сказать по-французски «ты». Tu?

— В данном случае toi. Après toi.

Алекса сидела на кровати и расчесывала волосы, когда Филипп вышел из ванной, поигрывая мускулами, как культурист на конкурсе. Она не смогла сдержать улыбки.

— Красавец ты мой, — прошептала Алекса.

Филипп двинулся к ней и, порочно улыбаясь, сделал несколько особенно сексуальных движений. Алекса рассмеялась, откинулась назад, опираясь на руки, и раздвинула ноги, с вызовом улыбаясь Филиппу. Он опустился на колени возле кровати и начал медленно поглаживать ее ноги, двигаясь снизу вверх. Алекса наклонилась и поцеловала его в макушку, при этом волосы Филиппа щекотали ей грудь. В следующее мгновение она почувствовала, как его влажный теплый язык касается самой чувствительной точки ее тела, и затрепетала. Ноги ее раздвинулись еще шире, и она выгнула спину.

Их руки и ноги переплелись, они перекатывались по кровати — сверху находился то Филипп, то Алекса, потом снова Филипп. Наконец они легли на бок лицом к лицу, целуя и покусывая друг друга, раскачиваясь в едином ритме. Наступившая разрядка была не такой бурной, как прежние, но не менее сладостной.

Через несколько минут Филипп растянулся на спине, беспомощно раскинув руки и ноги.

— Что, совсем обессилел?

— Нет, — пробормотал он с закрытыми глазами. — Просто жду, когда откроется второе дыхание. Как-никак сейчас пять утра.

Алекса положила голову на плечо Филиппа и взяла его за руку.

— Интересно, это правда, что двадцать минут секса освежают так же, как четыре часа сна?

— Кто сказал?

— Никто. Я только что сама это придумала.

Филипп усмехнулся:

— Ну, что до меня, то сон нужен не затем, чтобы освежиться, а затем, чтобы восстановиться. Я только что исчерпал ноябрьскую квоту, а если так пойдет и дальше, то еще до конца уик-энда я потрачу изрядную долю декабрьской…

Алекса легонько ткнула его в бок.

— Эй, кажется, меня обвиняют? Разве не ты был таким ненасытным? Такое впечатление, будто ты вознамерился наесться досыта и даже про запас.

— О-о-ох, — простонал Филипп. — По-моему, каламбуры — моя специализация, твое дело — кирпичи и бетон. Черт, как я устал! Спроектируй мне комнату отдыха с холодильником, битком набитым сырыми яйцами и устрицами. Одна хорошая девочка… — Он не договорил. Заглянув ему в лицо, Алекса увидела, что муж спит.