Элис Хоффман - Практическая магия

— Совпадение, — настаивала на своем Салли.

— Не знаю. — Джиллиан пожала плечами. Всякий заметил бы, что девушка прямо светится, поливая вареньем пломбир с орехами или пробивая чек на микстуру от кашля или антибиотик по рецепту. — Она получила, что хотела. Так или иначе.

Но оказалось, девушка получила не совсем то, что хотела. Она пришла к тетушкам снова, в таком плачевном состоянии, что хуже некуда. Любовь — это одно, но женитьбa — совсем другое. Мистер Халлиуэлл, как выяснилось, не был убежден, что готов оставить свою жену.

— Тебе, по-моему, этого видеть не надо, — прошептала сестре Джиллиан.

— Откуда ты знаешь?

Каждое слово девочки шептали друг другу на ухо; им было почему-то боязно, хотя до сих пор в надежном укрытии на черной лестнице с ними этого не бывало.

— А я как раз видела однажды.

Джиллиан заметно побледнела, волосы у нее топорщились во все стороны, окружая голову светлым облачком.

Салли отпрянула назад. Ей сделалось понятно, что подразумевают люди, говоря, что у них в жилах стынет кровь.

— Как — без меня?

Джиллиан часто наведывалась на черную лестницу без сестры, проверяя себя на храбрость.

— Я думала, ты не захочешь. Они иногда вытворяют такое, что с души воротит. Тебе не вынести.

После этого Салли уже не могла не остаться с младшей сестрой, хотя бы в доказательство того, что ей не слабо.

— Ну, это мы посмотрим, кому вынести, а кому нет.

Но Салли ни за что не осталась бы на лестнице, бегом убежала бы к себе и заперлась на засов, знай она, как отвратителен способ, которым можно вынудить мужчину жениться, когда он этого не хочет. Она зажмурилась, увидев, как в дом внесли лесную горлицу. Закрыла уши руками, чтобы не слышать криков птицы, когда ее положили на кухонный стол. Твердила себе, что сколько раз сама жарила кур и бараньи отбивные, а это примерно то же самое. Но все равно никогда больше с того вечера Салли в рот не брала ни мяса, ни птицы, ни даже хотя бы рыбы и не могла без содрогания видеть, как вспархивает с дерева и улетает стайка воробьев или других мелких пташек. Долго еще потом, как только начинало темнеть, она тянулась схватиться за руку сестры.

Всю зиму Салли и Джиллиан видели девушку из аптеки с мистером Халлиуэллом. В январе он ушел от жены и женился на ней, они поселились в белом домике на углу Третьей улицы и Эндикотт. Став мужем и женой, они практически не разлучались. Куда бы ни направилась девушка, на рынок или на занятия в гимнастическом зале, мистер Халлиуэлл, словно пес, обученный гулять без поводка, шел следом. Сразу по окончании уроков он устремлялся в магазин аптекарских товаров; он появлялся там при первой возможности, с букетиком фиалок или коробкой восточных сладостей, и сестрам приводилось слышать, как иногда в ответ на эти подношения получал от своей новой жены какую-нибудь резкость. Неужели обязательно держать ее постоянно под присмотром? Вот что шипела она любимому человеку. Неужели нельзя хоть на минуту оставить ее в покое?

Весной, в ту пору, когда зацветает глициния, девушка объявилась у них снова. Салли и Джиллиан вышли под вечер в огород нарвать лука-батуна для овощного рагу. С дальнего края сада, как всегда в это время года, вкусно тянуло лимонным тимьяном, оживали кустики poзмарина, теряя ломкость и белесый налет. Погода стояла до того сырая, что комары налетали тучами, Джиллиан едва успевала шлепать себя по тем местам, на которые они садились. Салли пришлось потянуть ее за рукав, призывая взглянуть, кто приближается к ним по выложенной песчаником дорожке.

— Мамочки! — сказала Джиллиан и перестала шлепать комаров. — Ну и вид у нее!

Девушка из аптеки больше и на девушку-то была не похожа, она выглядела старухой. Волосы у нее утратили блеск, рот поджался скобкой, словно в него попала кислятина. Она потирала руки — то ли кожа растрескалась, то ли, скорей всего, до безобразия разыгрались нервы. Салли подобрала плетеную корзинку с луком и смотрела, как тетушкина клиентка стучится в заднюю дверь. Никто не отозвался, и она с остервенением забарабанила по доскам кулаками.

— Открывайте же! — выкрикивала она. — Откройте!

Стук гулко отдавался в доме, но ему отвечала тишина.

Когда посетительница заметила девочек и направилась в их сторону, Джиллиан побелела как мел и прижалась к сестре. Салли не тронулась с места — да, собственно, отступать все равно было некуда. Тетушки приладили к забору лошадиный череп — отпугивать соседских ребятишек, неравнодушных к мяте и клубнике. Салли сейчас оставалось надеяться, что он способен также отпугнуть нечистую силу, потому что в девушку словно бес вселился — словно бесом одержимая, налетела она на сестер здесь, в этом огороде, где уже густо разрослись лаванда, и розмарин, и змеиный чеснок, хотя у соседей большей частью еще чернела во дворе лишь голая земля.

— Смотрите, что они наделали! — кричала девушка из аптеки. — От него невозможно отвязаться ни на миг! Все замки поснимал с дверей, даже в ванной комнате! Следит за каждым моим шагом — ни поесть по-людски, ни поспать! Поминутно норовит затащить в постель, у меня уже саднит все и внутри и снаружи!

Салли попятилась назад, едва не сбив с ног Джиллиан, которая по-прежнему стояла вплотную к ней. Обычно с детьми так не разговаривают, но девушке из аптеки, по всей видимости, плевать было на то, что можно, а что нельзя. Салли заметила, что у нее крас­ные, заплаканные глаза. Губы нехорошо кривились, как будто с них могли слетать одни только бранные слова.

— Где они, эти ведьмы, которые так со мной посту­пили?

Тетушки смотрели в окно, наблюдая, что могут со­творить с человеком неумеренность в желаниях и глу­пость. Когда Салли скосила глаза на окно, они грустно покачали головой. Они не желали больше иметь дела с девушкой из аптечного магазина. Есть люди, которых не уберечь от беды. Сколько ни пытайся, сколько ни предупреждай, все равно будут делать по-своему.

— А тетеньки уехали отдыхать, — чужим, нетвердым голосом сказала Салли. Ей до сих пор не приходилось говорить неправду, и от этого остался неприятный привкус во рту.

— Ну-ка сходи за ними! — крикнула девушка. Она стала совсем другим человеком. На спевках церковного хора, в тех местах, где ей полагалось петь соло, ударя­лась в слезы, и ее, чтобы не срывать репетицию, прихо­дилось выводить наружу, на площадку для парковки машин. — Да живо, иначе так врежу, что не обрадуешься.

— Оставьте вы нас в покое, — сказала Джиллиан из безопасного укрытия за сестриной спиной. — Или нашлем на вас заклятие пострашней того!

Услышав это, девушка не стерпела. Она метнулась к Джиллиан, размахнулась, но удар пришелся по Салли. Он оказался так силен, что Салли качнулась назад, на­ступив ногой прямо на розмарин и вербену. Тетушки за окном забормотали заговор, которым их в детстве учили унимать куриный галдеж. Кур в загородке разгули­вало тогда полным-полно, рябых и голенастых, но тетки взялись за них так рьяно, что они больше вообще не подавали голоса, — из-за чего их, между прочим, всех до единой и перетаскали по ночам бродячие собаки.