Эстер Браун - Маленькая леди и принц

Мы обнимались минут пять и не произносили ни слова. Когда же я, наконец, отстранилась, Нельсон вытер глаза тыльными сторонами ладоней.

– Лук,– объяснил он. – На редкость злой.

– Да,– ответила я, ожидая услышать что-нибудь еще.

Нельсон ничего не добавил. Пришлось мне взять сумку и ехать к родителям.

В следующие несколько недель, когда лондонское бабье лето превращалось в прохладную осень, я нашла три настоящих плюса в своем переезде от Нельсона.

1. Я смогла забрать у родителей Храбреца, и теперь он жил со мной в агентстве-доме. Было здорово иметь под боком пушистого жизнерадостного дружка, хотя, глядя на него, я, конечно, то и дело вспоминала о Джонатане. Храбрец скрашивал мои долгие одинокие вечера, в которые прежде я беззаботно и счастливо спорила по разным пустякам с Нельсоном, вдобавок, поскольку с собакой надо постоянно выходить на прогулку, у меня не оставалось времени на утешение себя любимой сладостями. А еще Храбрец помогал мне находить общий язык с особо стеснительными клиентами. Они были только счастливы перед разговором о своих любовных перипетиях поболтать о собаках.

2 Нельсону теперь приходилось регулярно звонить мне и спрашивать, не желаю ли я приехать к нему на ужин. Я всегда принимала его приглашения. Габи оказалась права: теперь, когда я не жила с ним, мы с нетерпением ждали каждой встречи. Да, и еще: перед моим приездом Нельсон непременно переодевался в свежую рубашку.

3. К своему великому удивлению, хотя комнатка моя была крошечная, хотя принимать ванны мне теперь оставалось только у Габи, а радоваться приезду на работу секунда в секунду больше не приходилось, я обнаружила, что жить одной весьма и весьма неплохо. В последние несколько лет я так закружилась в вихре любви и романтики, что совсем забыла, как спокойно и здорово бывает в одиночестве. А теперь вдруг поняла, что могу спасать от тревог и ночных страхов не только своих клиентов, но и саму себя. Да, и самое главное: теперь, во время долгих прогулок с Храбрецом по Грин-парку, наблюдая, как листья становятся золотисто-желтыми, потом коричневеют, наконец опадают и устилают землю шелестящим ковром, я очень много думала. А чем больше я думала, тем яснее понимала, кто же мой настоящий и единственный принц.

Кстати, о принцах. Вскоре после поездки в Монако я, хоть на Александра официально уже не работала, встретилась за ужином с Ники. Как приструнить шантажистку, я придумать не сумела, отчего чувствовала себя прескверно. На решение чужой проблемы у меня впервые за долгое-долгое время не нашлось сил.

– У нас в запасе несколько недель,– взволнованно сказал Ники, заказав вторую бутылку шампанского. – Имоджен до сих пор на острове Бали, снимается в реалити-шоу. Но она такая гадина, что против нее проголосуют, не успеешь глазом моргнуть. А как только она вернется, тотчас рванет к журналистам.

Я потрепала его по руке. Теперь я не боялась, что он неверно истолкует этот жест.

– Не переживай, Ники. Обещаю, мы что-нибудь придумаем.

Тут ему пришло сообщение. От Леони. И необходимость задавать второй вопрос, который крутился у меня на языке, отпала сама собой.

Во время одной из уже привычных прогулок по Грин-парку я, наконец, почувствовала, что готова позвонить Джонатану. Храбрец в погоне за белкой обмотал поводок вокруг дерева и урны. Как хорошо он прижился в Англии, подумала я и вдруг поймала себя на том, что хочу рассказать об этом Джонатану. В конце концов, друзьям о подобных вещах болтать не возбраняется.

Когда из трубки послышался длинный гудок, я остановилась, позволяя студеному октябрьскому воздуху беспрепятственно холодить сквозь перчатки и шляпку мои руки и уши. Джонатан ответил, и мою грудь сдавил приступ тоски по этому неподражаемому нью-йоркскому акценту, но я представила себе фарфоровую чашечку с ароматным горячим шоколадом, чтобы мой голос зазвучал как можно более весело.

– Привет, Джонатан! – воскликнула я. – Звоню, чтобы сообщить тебе: манеры Храбреца ничуть не лучше здесь, в Лондоне, чем были в Нью– Йорке! А заодно,– добавила я спокойнее и тише,– узнать, как твои дела.

– Мелисса! Как я рад тебя слышать!

Последовало секундное молчание, потом мы одновременно произнесли:

– Как жизнь?

Снова заминка.

– Как у тебя? – опять проговорили мы оба.

Я рассказала ему о путешествии, сообщила о том, что Александр готовится к церемонии восстановления, или как она там называется. Джонатан назвал несколько мест, которые мы могли бы посетить в Монте-Карло, если бы не торчали все время на яхте.

И поведал о том, что Лайза снова повысила его, потому что он не ушел из «Керл и Поуп» и потому что вплотную занимался вопросом расширения. В новый офис вместе с ним перекочевала и незаменимая Соланж. Я выразила надежду, что его ждет большой успех, и пообещала отправлять к нему всякого, кто надумает приобрести недвижимость в Париже.

– К тому же и у Соланж наверняка найдется масса знакомств! – воскликнула я шутливым тоном, хоть на душе у меня было отнюдь не настолько радостно. – Я по сравнению с ней не организатор бизнеса, а одно название!

– Она профессионал, верно, но не может так, как ты… общаться с людьми,– весьма печально произнес Джонатан. – Когда снова соберешься в Париж, дай мне знать,– значительно бодрее добавил он. Его лица я не видела, поэтому не могла определить по глазам, действительно ли он повеселел. – Я обнаружил, что недалеко от моего дома есть несколько очаровательных бистро. Тебе они определенно придутся по вкусу. Теперь я понял, что ты имела в виду, когда говорила о «жемчужинах на тихих скромных улочках». Послушай, а почему бы тебе не приехать перед Рождеством? Накупишь в Париже подарков! Если хочешь, возьми с собой Габи,– добавил он, стараясь говорить беспечно.

– Замечательная идея! – сказала я. – Только ходить по магазинам с Габи для меня сущая пытка. Лучше уж я приеду одна. Не возражаешь? Тогда мы, по крайней мере, сможем встретиться во время перерыва на ланч и поподробнее расскажем друг другу о новостях.

Последовало молчание. Мы оба о чем-то думали, но не высказывали мыслей вслух. Она была отнюдь не тягостная, эта непродолжительная пауза.

– Буду ждать нашей встречи с нетерпением,– наконец ответил Джонатан.

– Я тоже.

Мы еще немного поболтали – по сути, ни о чем, но, когда я убирала от уха трубку, мне в голову вдруг пришла мысль: дорога к нашей дружбе, быть может, окажется не столь крутой и ухабистой, как мне представлялось в самом начале.

Эмери позвонила и сообщила, что дата крестин снова переносится. На сей раз потому, что они с Уильямом не сошлись во мнении насчет имени. Но чуть погодя под мощным напором мамы, которая прикинула, что праздник можно будет совместить с рождественским деревенским гуляньем и не придется делать генеральную уборку дважды, Эмери пошла на уступки и назначила крестины на начало декабря.