Эстер Браун - Маленькая леди и принц

– Ах да,– сказал Уильям. – Вот о чем я хотел сообщить твоим родителям! И тебе, конечно, тоже. У меня приятные новости!

Эмери улыбнулась с таким видом, будто слушала мужа вполуха. Мне вдруг пришло в голову, что в Америке, окруженная более сговорчивыми и современными нянями, она снова станет собой прежней – витающей в облаках и неопределенной.

– Меня снова переводят в лондонский офис,– весело объявил Уильям. – Так что вы с Берти можете спокойно оставаться тут до тех пор, пока компания не подыщет для нас подходящее жилье. Здорово, правда? Как только найдут дом, я сразу приеду. Мне ужасно не хотелось отрывать тебя от семьи. И потом…

От лица Эмери отлила краска.

– Дорогой, это что, шутка? – более твердым голосом спросила она.

– Вовсе нет,– ответил Уильям, весь сияя.

– Нам надо поговорить,– процедила Эмери сквозь зубы. – С глазу на глаз.

Она схватила мужа за рукав и потащила в сад.

Мы с Нельсоном снова остались одни. На этот раз с Берти. Конечно, в совершенно ином настроении. Все благодаря моему семейству.

– М-да… – произнес Нельсон.

– М-да,– эхом отозвалась я, страшно смущаясь.

Если бы у меня не онемел язык, я бы сказала Нельсону, что с крошкой Берти на руках он вы-

глядит просто великолепно. Нельсон улыбнулся и что-то пробормотал. Берти доверчиво взглянул на него своими круглыми глазками.

Еще мне ужасно хотелось сказать, что я очень, очень люблю его.

Нельсон пощекотал животик Берти, и тот захихикал и задергал ножками.

– Когда у нас появятся дети,– сказал Нельсон, очевидно не подумав,– мы не будем напяливать на них нелепые кроссовки. Накупим им только детской одежды. И без всяких надписей.

– Полностью согласна,– ответила я и вдруг замерла, точно мультяшный персонаж, которого огрели по затылку сковородкой.

Наверное, до Нельсона вдруг дошел смысл собственных слов, потому что теперь на его лице отражались испуг и растерянность. Я тоже растерялась и испугалась, но первой взяла себя в руки.

– Что ты имеешь в виду? Когда… у меня будут дети? И у… тебя? – запинаясь, произнесла я. – Или у… нас?

Нельсон ответил не сразу. И это были самые мучительные несколько мгновений во всей моей жизни. Они тянулись как несколько часов. Я слышала музыку из дома и хлопки откупориваемых бутылок с шампанским. Казалось, даже Берти понимал, что минута крайне напряженная, поэтому помалкивал.

Наконец губы Нельсона тронула стеснительная и добрая улыбка. Он неуверенно произнес:

– Когда у… нас будут дети.

– Ты хочешь, чтобы я родила тебе детей? – для верности переспросила я.

– Да, когда-нибудь,– сказал Нельсон. – Сама знаешь, я идеалист. К женщинам у меня завышенные требования. Если точнее: не могу представить рядом с собой ни одну из них. Кроме тебя.

– Ты уверен?

Он попытался обнять меня одной рукой, но нам помешал Берти.

Я осторожно взяла его у Нельсона, положила в купель подушку и шаль, опустила на них крестника и погрозила ему пальцем, чтобы он, следуя примеру родичей, не испортил мне волшебные мгновения.

Нельсон обнял меня и привлек к себе. Я поразилась, как мы подходим друг другу: мои округлости идеально прижались к его могучей груди, мой нос уткнулся ему в шею. Возникало ощущение, что нас создали специально друг для друга. Я вдохнула его запах – очень знакомый и вместе с тем чарующе новый – и так разволновалась, что Нельсон наверняка почувствовал бешеное биение моего сердца.

– Мелисса,– произнес он, немного отстраняясь, чтобы я видела, как честны его голубые глаза. – Я много раз наблюдал, как ты пытаешься измениться, и теперь, по-моему, знаю тебя лучше всех на свете. Так что, если я скажу, что ты самая добрая, веселая и красивая девушка на земле, ты должна мне поверить. Я люблю тебя.

Он помолчал, чуть заметноулыбнулся и повторил, чтобы я уж точно ни в чем не сомневалась:

– Я люблю тебя, Мелисса.

– Я люблю тебя, Нельсон.

Едва эти слова слетели с моих губ, Нельсон стал целовать меня, и я вдруг почувствовала, что он – мужчина,каких больше нет на всем земном шаре. Его губы были теплые и требовательные, а поцелуй настолько сказочный, что у меня все растаяло внутри. Он стал гладить меня по спине, и я будто слилась с ним. Тут поцелуй перерос в нечто столь сексуальное, что рассудительный Нельсон навек перестал для меня существовать.

Увы, слишком скоро все закончилось. Будто он не желал, чтобы я неверно его поняла.

– Не подумай, что я затеял обзавестись детьми в кратчайшие сроки.

– Надеюсь,– ответила я, проводя пальцем по веснушкам на его подбородке.

– Подобные вещи обсуждают заранее и строят соответствующие планы. Это дело серьезное, оно времени требует.

– Правильно,– пробормотала я, очерчивая пальцем его губы.

– Вот и хорошо,– прошептал Нельсон, обхватывая мою голову руками и притягивая меня к себе. – Вдобавок я еще не готов делить тебя с кем бы то ни было.

Последовал еще один поцелуй. Я и подумать не могла, что Нельсон, выпускник школы для мальчиков, умеет так искусно ласкать и целовать.

Нам снова грубо помешали. На сей раз Берти, посчитавший, что на него слишком долго не обращают внимания. Теперь даже Нельсону не удалось остановить безбожно пронзительный детский вой.

– Дай-ка его мне.

Я взяла крикуна и, держа его на вытянутых руках, смерила строгим взглядом. Потрясенный Берти икнул и умолк.

– Я до сих пор не утратила былых способностей,– радостно отметила я.

– И никогда не утратишь,– ответил Нельсон.

Мы поднялись и пошли выпить шампанского.

Слоун — фешенебельная улица в Лондоне.

Emery board! (англ.) — наждачная пилочка для ногтей.