Марина Львова - Букет подснежников

— Светка, так нельзя, у Фрэнка в свое время пыталась покончить с собой мать. Он еле выходил ее.

— Ой, Ларка, ну я же не знала. Ну, не переживай так. Ты же понимаешь, что я не специально…

— Ладно, ничего, не расстраивайся. А как ты? Как Олег?

— Мне трудно говорить, порой мне кажется, что это безнадежно, что мне не удастся пробиться сквозь его непоколебимый эгоизм. У меня просто опускаются руки. А иногда он бывает очень нежен и заботлив, мне кажется, что я не смогу без него жить.

Светлана замолчала, думая о своем. Мы молча сидели, тесно прижавшись друг к другу, говорить не хотелось, было грустно. Раздался тихий стук в дверь, и вошел Олег. За его спиной я увидела настороженное лицо Фрэнка. Олег тепло со мной поздоровался и осторожно погладил меня по плечу. Светка стряхнула с себя оцепенение и весело защебетала, обращаясь к Фрэнку. Пока мы с Олегом обсуждали результаты поездки в Италию, Светлана стала допытываться у Фрэнка, что он собирается делать дальше. Фрэнк заявил, что он безуспешно пытается меня убедить в том, что перелет самолетом не принесет мне вреда. Ему хотелось бы, чтобы я рожала в Бостоне, где он живет и работает, где у него есть знакомые врачи и он может создать мне и детям надлежащие условия. Они с таким жаром принялись обсуждать все возможные варианты моей доставки в Штаты, что я сочла необходимым вмешаться.

— Насколько я помню, граф Орлов купил на Востоке арабского скакуна Сметанку, который впоследствии стал родоначальником породы орловских рысаков, так вот, его вели до имения графа три года. Ой, Фрэнк, я же шучу.

Я испугалась язвительных своих слов, увидев, что Светка совершенно оторопело на меня уставилась, а в задумчивых глазах Фрэнка мелькнула заинтересованность. Олег расхохотался, подхватил Светлану за руку, и они вышли из комнаты.

— Фрэнк, я давно хотела тебе сказать… Я думаю…

Я замолчала, не находя слов. Фрэнк вздрогнул, порывисто бросился ко мне и, резко схватив меня за плечи, заговорил, свирепо глядя мне в глаза:

— Нет, это ты послушай меня: ты не можешь, просто не имеешь права так поступать. Почему, скажи на милость, ты всегда настроена только на плохое, почему ты всего боишься? Ты задергала себя и всех окружающих. С тобой же совершенно невозможно ни о чем спокойно поговорить. Ты напоминаешь дикобраза, у тебя иголки торчат во все стороны. Мальчишки не поймут, в чем я перед тобой провинился. Ну, скажи мне, почему ты думаешь, что мы не сможем жить вместе? Почему? И как быть с этим?

Фрэнк что-то вытащил из кармана и протянул мне. На его ладони лежал маленький ключ.

— Откуда у тебя это? — воскликнула я в изумлении.

— Тоша подарил мне летом, когда мы в первый раз приезжали к вам на дачу. Ну почему ты опять плачешь? Прости, я не хотел тебя расстроить.

— Я не плачу, просто очень трудно в течение нескольких месяцев открывать секретер с документами с помощью ножа и отвертки. Это был единственный ключ, все остальные Тоша потерял в песочнице. А потом, почему ты на меня все время кричишь?

— Я боюсь потерять тебя, боюсь, что ты меня оставишь.

— Я только хотела сказать, что люблю тебя и не смогу… мне трудно будет без тебя.

Фрэнк судорожно вздохнул и крепко прижал меня к себе. Мне стало очень хорошо и спокойно на его широкой груди.

— Нам будет очень хорошо вместе, мы обязательно будем счастливы, по крайней мере, мы постараемся все сделать для этого. Ты мне веришь?

Я улыбнулась и кивнула головой.

— Ну нет, скажи мне «да». Я должен знать наверняка, я устал сражаться с тобой.

— Да.

Без стука открылась дверь, в комнату влетела озабоченная Светлана.

— Звонит твоя мама, Антон засунул в ухо пуговицу. Ты особенно не волнуйся: мама говорит, что она маленькая. Она спрашивает, есть ли у тебя пинцет.

Сбиваясь с английского на испанский, я стала переводить Фрэнку. Он издал тихий стон.

— И этого чертенка ты хотела воспитывать одна?

Через секунду, схватив мою косметичку, Фрэнк уже скрылся за дверью.

КОНЕЦ