Марина Львова - Саня или двойная свадьба

— Огурцы еще рано сажать, земля для них еще холодная, можете посадить зелень.

— Вот видишь, тебе говорят русским языком: надо сажать зелень.

Мила немного оторопело посмотрела на меня, потом перевела свой взгляд, разглядывая что-то или кого-то за моей спиной. Я обернулась. Сзади меня, опираясь о забор руками, на соседнем участке стоял мужчина. Его зеленая камуфляжная форма, столь любимая подростками, делала его почти незаметным на фоне стволов яблонь, которые он окапывал. Неудивительно, что я его сразу не заметила.

— Добрый день, соседки!

— Здравствуйте!

— Так вы считаете, что еще рано сажать огурцы?

Робкий голос Милы вызвал у него на лице слабую полуулыбку. Ничто так не располагает к вам мужчину, как возможность лишний раз хоть в чем-нибудь продемонстрировать свое превосходство перед слабым полом. Мила подошла к забору с коробкой семян, и мужчина, слегка нагнувшись к ней через забор, стал терпеливо объяснять сроки посадки. Поначалу я прислушивалась, но потом решила, что под их грандиозные планы понадобится много земли, освобожденной от сорняков, и я снова взялась за вилы.

Пока шел оживленный обмен информацией, мне удалось почти полностью освободить грядку от сорняков. С сомнением посмотрев на пакетики с семенами, которые Людмила раскладывала на земле по порядку, я продолжила свою борьбу с сорняками. Получив подробный инструктаж, Людмила разложила пакетики с семенами по кучкам и удалилась в дом, что-то чуть слышно бормоча себе под нос. Вот, так вот и начинается тихое помешательство городских людей на дачных участках.

Людмила вскоре вернулась вместе с лопатой и стала что-то делать на грядке, только что мною вскопанной. Шепча себе под нос что-то совершенно непонятное, она стала сыпать семена в сделанные бороздки. Наконец-то, дело сдвинулось с мертвой точки. До темноты Мила сумела высыпать несколько пакетиков семян в землю. Она и мне предложила поучаствовать в этом процессе, но я в категорической форме отказалась, решив не без основания, что столь ответственный этап работы можно доверить только Миле. Ее голова была наполнена сельскохозяйственными знаниями, а мне все-таки хотелось сохранить ясность мысли для дипломного проекта. Через пару часов положение спасли сумерки, незаметно опустившиеся на землю. Мы вернулись в дом. Мила нашла в доме карандаш и бумагу. Усевшись в старое продавленное кресло, Мила положила на колени старые газеты и клочки чистой бумаги и стала быстро писать.

Я вздохнула и пошла кормить кошек. Кошки за день набегались, проголодались и почти без скандала быстро поели. Насытившись, они разбрелись по дому и стали искать места для ночлега. Барон облюбовал себе кресло около печки, а так как там сидела Мила и сосредоточенно что-то строчила, то он вспрыгнул на спинку кресла, улегся и сверху стал караулить, справедливо решив, что рано или поздно Мила покинет облюбованное им место. Клякса и Муська улеглись у печки на тряпке, которую я им постелила.

Через полчаса Мила кончила писать и пришла ко мне на кухню. Барон тотчас с довольным мурлыканьем спрыгнул на сидение кресла.

— Саша, просто удивительно, сколько же может знать человек. Я сегодня записала, чтобы не забыть…

— Мы сегодня есть будем?

— Будем, будем. Ты представляешь…

— Ты руки мыла? Я воды нагрела.

— Да, сейчас. Наш сосед прекрасно разбирается…

— Тебе хватит макарон, или еще положить?

— Хватит, хватит. Мы с тобой завтра будем сажать. Ой, забыла, как это называется…

— Ты не забыла, где лежит пакет?

— Нет, что ты, у меня все по срокам посадки разложено. А еще нам нужно подписаться на журнал «Приусадебное хозяйство». Там очень много советов печатают для огородников.

— Приусадебное хозяйство — это хорошо. Корову купим или козу. Молоко свое будет.

Мила внезапно оторвалась от своей тарелки. Ее вилка повисла в воздухе.

— Я кажусь тебе смешной?

— Конечно, нет. Разве можно смеяться над человеком…

— У которого тихое помешательство?

— Я так совсем не думаю, приятно смотреть на увлеченного человека. Может быть что-нибудь и вырастет на твоих грядках.

— А тебе это не нравится?

— Кто же будет возражать против свежего воздуха. Только спать хочется. Знаешь, на втором этаже я утром видела шкаф с книгами. Может быть ты там найдешь какую-нибудь нужную литературу?

У Людмилы загорелись глаза, а я отправилась на кухню мыть посуду. Но Мила ловко отстранила меня от тазика с водой, заявив, что помоет посуду сама. Я не спорила, так как достаточно наработалась сегодня, и мышцы рук и спины потихоньку начинали болеть.

На следующее утро все повторилось вновь. После торопливого завтрака мы ринулись на грядки. Светило солнышко, наши кошки гоняли по кустам птиц, увлекшегося погоней Барона долбанула по голове возмущенная ворона. Словом, каждый с полной отдачей сил занимался своим делом.

После обеда Мила объявила всеобщий сбор, мы принялись было активно возражать, но Мила была непреклонна, и нам пришлось сдаться. Часть вещей мы оставили на даче. Все мы были твердо убеждены, что вернемся на следующей неделе на свежий воздух. Котов мы с большим трудом загнали в корзину. Набрали немного распустившихся первоцветов, заперли дом и поехали в сторону Москвы.

В машине я так крепко заснула, что Мила с трудом растолкала меня почти у самого дома. Корзину с кошками я поставила себе на колени, и Барон возмущенно сопел мне в ухо, когда я задремала, облокотившись на крышку корзины.

— Ты очень устала? Я не думала, что это будет так тяжело для тебя.

— Просто давно не занималась физическим трудом.

— Я надеялась, что ты хоть немного отдохнешь на даче, подышишь свежим воздухом. А получилось совсем наоборот.

— Что такое отдых? Отдых — это не что иное, как смена вида трудовой деятельности.

— Он мне сказал почти то же самое.

— Кто он?

— Максим.

— Как?! Так это ему я обязана своим каторжным трудом на даче? Мало того, что он занимается эксплуатацией моего труда в течение недели, так он еще замахивается на мои законные выходные?

— Но он же хотел, как лучше…

— Вот-вот. Все он за всех решает. По какому праву, можно спросить?

— Хватит ворчать, у тебя появятся морщины на лбу. Лучше забирай наших котов, я пока поставлю машину.

На следующее утро я с тихим злорадством увидела легкий загар на лице нашего свирепого шефа, а когда Мила протягивала ему традиционную чашку чая, он болезненно поморщился, неловко повернувшись на стуле. Ага, значит не одна я трудилась вчера на грядках. На вопрос Милы, как он провел выходные, начальник процедил сквозь зубы, осторожно массируя руку, что помогал родственникам копать огород.

Весна все увереннее вступала в свои права, с каждым днем становилось все теплее. Мы почти каждую субботу ездили на дачу, что-то делали в доме, пытаясь привести его в порядок. Часто я присоединялась к Миле, но, чем меньше времени оставалось мне до защиты диплома, тем больше часов мне приходилось проводить за письменным столом. Меня почти ничто не отвлекало от моей работы. С мамой установились вполне нормальные отношения, она иногда звонила мне, и мы разговаривали. С бабушкой было труднее: если я звонила и телефонную трубку брала она, то, услышав мой голос, молча ее вешала. Мне было обидно, но что мне еще оставалось делать.