Марина Львова - Саня или двойная свадьба

Даже совершенно незнакомому человеку было бы понятно, что рядом сидят мать и дочь. Мать была ухоженной, с красиво наложенной косметикой и благоухала какими-то нежными духами, она прямо-таки излучала энергию и силу. Не хотелось бы мне встречаться с такой на узкой дороге, такая, не задумываясь, спихнет тебя в пропасть и даже не обернется.

Дочь, на первый взгляд, производила совершенно противоположное впечатление — безвольная и какая-то блеклая, с тоскливым выражением на лице, словно птица с подрезанными крыльями. Но, сравнивая двух женщин, я поняла, что мне по сердцу больше пришлась мрачноватая Людмила. К ней испытываешь доверие, едва взглянув в большие, опушенные густыми ресницами, глаза.

Еще раз громко кашлянув в кулак, я заговорила басом.

— Людмила Александровна, Клякса отказывается есть, даже не знаю, что и делать. Ой, здравствуйте, я и не заметила, что у вас гости. А Муська, кажется, наконец собралась котиться.

Я громко шмыгнула носом, для пущей убедительности вытерла нос рукавом и стащила косынку с головы. Людмилину мать передернуло.

— Люда, кто это?

— Это Александра, моя компаньонка. Ты же говорила, что я уже в том возрасте, когда просто неприлично оставаться одной. Вот Александра и живет отныне со мной.

— Вообще-то, меня зовут Саня.

— Вы, что, мужчина?

— Нет, я женщина, но меня зовут Саня.

Я закатила глаза, подняла лицо к потолку и кончиком тапки стала рисовать на паркете замысловатые узоры, глупо при этом хихикая.

— Людмила, как ты можешь жить в одной квартире с этой ненормальной? До чего ты докатилась, ты позоришь меня.

— Мама, я попрошу тебя…

— Нет, это я прошу тебя сказать, что я могу передать Юрию?

— Мама, мне нечего ему сказать… ты же понимаешь…

— Что я должна понимать? Я устроила тебе жизнь, а ты, как самая последняя, неблагодарная…

— Так я не поняла, чем мне ваших котов кормить? Они там на кухне…

— Людмила…

— Так вот я и говорю, Людмила Александровна, что им дать? После них вчера много супа осталось, так может быть нам его себе на обед разогреть?

Людмилина мать сморщилась и с ужасом посмотрела на меня.

— Людмила, скажи этой, чтобы она замолчала.

— Мама, успокойся.

— Ты еще позволяешь надо мной издеваться? Я ухожу, но ты обо мне еще вспомнишь и пожалеешь о своей глупости. Ты вместо благодарности… Я тебе этого не прощу.

Дама резко развернулась и вылетела из комнаты. В коридоре хлопнула входная дверь. Людмила направилась проводить свою мать, но, поняв, что ее уже не догнать, вернулась в комнату, села в кресло и обхватила себя руками за плечи.

— Людмила, вы простите меня, я не знаю, что на меня нашло. Я не должна была вмешиваться. Думаю, мне лучше будет уехать, пойду соберу свои вещи.

— Тогда я останусь совсем одна. Тебе очень трудно жить со мной?

— Нет, просто я хотела извиниться.

— Саня, я должна вам объяснить… Даже не знаю, с чего начать. Недавно я развелась с мужем. Развелась из-за кошек, которых ненавидела.

— Из-за этих?

— Да, перед своей смертью сестра моего отца позвала меня к себе в больницу и сообщила, что сделала меня своей наследницей. Мне была завещана квартира, ее библиотека и кошки. Она просила не обижать их. Мой муж предложил продать квартиру и все теткино имущество, и пожить в свое удовольствие. Моя мать его поддержала, а я почувствовала себя клятвопреступницей, когда они за моей спиной, не ставя меня в известность, стали договариваться о продаже. Короче, кошек я отстояла, в буквальном смысле, вытащила их из ветеринарной поликлиники, куда их повезли усыплять, а семью свою не сохранила. Хотя, что я говорю, семьи у меня никогда и не было. Меня выдали замуж, словно сбыли с рук. С детства меня звали не иначе, как Людочка-страхолюдочка. Сколько себя помню, моя мать всегда была мною недовольна. Сейчас я понимаю, что ей приходилось со мной трудно. Она долго не хотела иметь детей, и я появилась на свет, в общем-то случайно. Ей хотелось иметь розовое чистенькое существо, которым при случае можно похвастаться перед знакомыми, а взамен она получила болезненную, хилую, неуклюжую дочь, которую не только гостям, но и во двор было стыдно вывести.

— А твой отец? Он тоже тебя стыдился?

— Нет, что ты! Он был у меня известным фотокорреспондентом, он очень любил снимать природу. Когда я подросла, то часто ездила с ним по стране. Вон, на стене в рамке моя тетя повесила его фотографию.

— Где? Я не вижу.

— Ты не туда смотришь. Вон в том углу.

— Но там нет никакого мужчины.

— Чудачка! Когда я говорю фотография отца, это значит, что он сам снимал. А его собственных снимков у нас почти и не было. Он очень любил снимать людей и природу. В последние годы я снимала его, иногда. Пыталась научиться, но у него был дар, а для меня фотографирование — только увлечение. Смотри, вот она. Эта фотография сделана им самим. Он подарил ее тете много лет назад.

— Девочка и цветок.

— Да, он снимал на Алтае.

— А кто на фотографии? Очень красивое лицо…

— Перестань. Это я, мне здесь лет пятнадцать.

— Ты так радостно улыбаешься. Ты была с ним счастлива…

— Нам было очень хорошо вместе. Папы не стало, когда я окончила школу. Мне было очень плохо без него.

— У тебя не было друзей?

— Подруги у меня были, но знакомых молодых людей совсем не было. Однако моей мамочке удалось-таки меня выдать замуж по сговору.

— Как это?

— Очень просто, мой муж получил хорошую работу, где он мог, не особо утомляясь, получать большие деньги, машину и еще многое другое, но ему пришлось терпеть меня.

— И ты это знала?

— Нет, конечно, даже и не догадывалась. Я считала, что он меня любит. Моей матери без особого труда удалось убедить меня, что мой муж жить без меня не может. Она долго объясняла мне, что главное в женщине — не красота, а пикантность.

— Честно говоря, в этом я с ней согласна. А что было потом?

— Мы мирно прожили с моим мужем несколько лет, пока я не убедилась, что вся наша жизнь не что иное, как большой обман. Когда я отказалась избавиться от злополучных котов, он подал на развод. Он заявил мне, что согласен жить с уродиной, но отказывается быть рядом с непрошибаемой дурой. А знаешь, какую причину он указал в своем заявлении в суде? Я не могу иметь детей, это послужило… Я оказалась ни на что не годной, как лежалый заплесневевший товар.

У Людмилы затряслись плечи.

— Ну, не надо так, не твоя вина, что ты столкнулась с подлецом.

— Формально — он прав.

— Если даже это и так, то можно решить проблему, не унижая партнера. Если ему так хотелось ребенка, могли бы усыновить.

— Он их ненавидит.

— Кого?

— Детей.

— Тем более радуйся, что избавилась от него. И, значит, после развода ты поселилась в этой квартире, а спасенные тобой коты доводили тебя, как могли.