Анджела Арни - Вторая жена

Выйдя из спальни, она босиком спустилась по лестнице. Пруденс несколько раз стукнула хозяйку хвостом в знак приветствия, а потом потребовала, чтобы ее выпустили в сад. Затем к Фелисити подбежали Афродита и котята. Они суетились, мяукали и просили, чтобы завтрак был подан немедленно. Фелисити сунула им несколько сухих бисквитов, шуганула на улицу, впустила Пруденс и поставила на плиту кофейник. Потом она села за стол, сделала несколько осторожных глотков (желудок все еще бунтовал и мог не удержать съеденного) и подумала о Венеции.

Ей хотелось, чтобы старуха приезжала в Черри-Триз почаще. Она говорила об этом Тони, но муж отвечал, что ей не в чем себя упрекать. В конце концов, Венеция не была ей родственницей. Но Фелисити продолжала мучить совесть. Венеция была старая и больная. В последний визит Фелисити заметила, что она плоха, но забыла об этом, когда Венеция уехала в Лондон. Ей нужно было понять — да и всем остальным тоже, — что дни восьмидесятисемилетней Венеции сочтены. Но все ее внимание было отдано детям, которых нужно было подготовить к школе. Сделать это могла только она, хотя и приходилась им мачехой. Честно говоря, это была обязанность Саманты, но Саманты не было в Англии. Мать, мачеха… Какая разница? В наше время мать — это та, кто заботится о детях. Саманта не хотела делать этого. Интересно, что она думает теперь. Заговорила ли в ней совесть?

Фелисити помимо своей воли вспомнила события недельной давности, когда дети, уехавшие на уик-энд в Лондон, вернулись из магазина и застали Венецию мертвой. Конечно, Саманта с этим справиться не смогла. Всем пришлось заниматься Фелисити. Получив страшное известие, она тут же приехала в Лондон и сделала все, что было в ее силах. Аннабел поехала с ней. Сначала Фелисити не хотела ее брать, но девочка настояла на своем. Когда они добрались до ломика в Ноттинг-Хилле, Фелисити была рада, что дочь оказалась рядом. Аннабел ничего не усложняла и смотрела на происходящее как подруга, а не родственница. Она не вешала носа, не испытывала чувства вины, не расстраивалась и жалела лишь о том, что симпатичной старой леди больше нет на свете.

— Почему она не могла умереть в больнице, как все остальные? — рыдала Хилари.

— Не все умирают в больнице. Твой отец посещает множество людей, которые умирают в собственной постели. — Аннабел сочувствовала ей, но говорила деловито. Ее зрелость удивила Фелисити. — А Венеция была очень старая, — добавила девочка.

Филип и Питер не плакали, но были чрезвычайно подавлены. Саманта была подавлена еще сильнее и, как казалось Фелисити, выглядела совершенно больной. Хотя Саманта, как всегда, была одета элегантно и макияж ее был безупречен, он не мог скрыть ее нездоровую бледность. Фелисити спросила, как она себя чувствует.

— Нормально, — сказала Саманта и добавила так тихо, что ее услышала только Фелисити: — Просто очень устала. Наверно, потому что еще не оправилась после выскабливания.

— Наверно, — ответила Фелисити, которая и сама чувствовала себя уставшей. Желудок был пуст, и ее слегка подташнивало. В последние дни ей приходилось есть часто, но понемногу. — Пойду делать сандвичи. Я умираю с голоду. Похоже, вам тоже не мешало бы что-нибудь съесть.

Сандвичи с сыром и томатом — единственное, что нашлось в холодильнике, — они ели на кухне. Фелисити сразу почувствовала себя лучше и встрепенулась, но Саманта, с внезапно прорезавшимся аппетитом съевшая три солидных сандвича и выпившая две чашки кофе, по окончании трапезы выглядела так же скверно, как и до ее начала. Это шок, решила Фелисити. Шок, чувство вины и угрызения совести.

— Послезавтра я собиралась вернуться в Штаты, — дрогнувшим голосом сказала Саманта. — Но теперь мне придется остаться на похороны. Я позвонила Пирсу и предупредила его. Он не слишком обрадовался.

— Можешь не оставаться, если не хочешь, — гневно и враждебно сказал Филип.

— Филип! — прикрикнула на него Фелисити. Она обернулась к Саманте, но та оставалась безмятежной, как будто ничего не слышала. — Делать здесь больше нечего, — сказала она. — Думаю, будет лучше, если я увезу всех в Гемпшир. Чтобы они не путались у вас под ногами.

— Да.

Фелисити обвела взглядом крошечную кухню, все еще заполненную вещами Венеции. Казалось, хозяйка вышла на минутку и скоро вернется. На крючке шкафа висели бумажки с напоминаниями, что нужно сделать. На полке лежал пакетик с печеньем и запечатанные конверты из коричневой бумаги с надписями: «Молочнику», «Почтальону», «Электричество» и «Газ». Венеция была педантична, как большинство стариков, и прекрасно знала, кому и сколько она должна. Это отличалось от ее собственного метода ведения домашнего хозяйства как небо от земли. Фелисити снова посмотрела на Саманту. — Вы уверены, что все будет в порядке?

— Надеюсь.

Саманта была такой странной, что Фелисити почувствовала неловкость. Можно ли оставить ее одну? Она отправила детей собирать вещи и велела им все нести в «лендровер».

— Ты будешь старшей, — сказала она Аннабел. — Проследи, чтобы они ничего не забыли.

— Не волнуйся, ма. Все будет в порядке, — сказала довольная Аннабел.

Фелисити вернулась к Саманте.

— Как быть с похоронами? Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Саманта покачала головой и вынула из сумочки длинный и тонкий коричневый конверт.

— Все здесь, — сказала она. — Янашла его в комоде. В верхнем ящике. Тут все расписано до мелочей. Даже то, у кого заказать продукты для поминок. Венеция ничего не упустила. — Последовала пауза, а затем Саманта горько сказала: — Кажется, она не верила, что я все сделаю правильно, или сомневалась, что я вообще буду заниматься этим. Наверно, поэтому она поставила условие, чтобы меня к похоронам не привлекали. Все указания по их организации она оставила своим поверенным.

Фелисити инстинктивно протянула Саманте руку. Та была в отчаянии. Хотелось утешить ее и найти нужные слова.

— Я уверена, что она сделала это, зная, как вы заняты, — наконец сказала она. — Хотела облегчить вам бремя.

— Я никогда ей не нравилась, — пробормотала Саманта. — Мы никогда не говорили с ней честно и откровенно. И дети тоже меня не любят. Я не умею разговаривать с ними, не могу до них достучаться. А иногда я думаю, что Пирс тоже устал от меня. Я уверена, что он с кем-то встречается. — Она спохватилась и зажала ладонью рот. — О Боже, я не собиралась этого говорить! Наверно, это все мое воображение.

— Вы просто переволновались, — быстро сказала Фелисити, встревоженная тем направлением, которое приняла их беседа, и по горло сытая трудностями Саманты. — Возвращайтесь в Сент-Джонс-Вуд и примите таблетку снотворного. Выспитесь как следует. Утром вам станет легче. — Это было не слишком утешительно, но ничего другого она придумать не могла.