Анджела Арни - Вторая жена

Фелисити следила за Самантой и пыталась понять, о чем она думает. Та все еще выглядела больной, но сегодня ее бледность искусно скрывал грим. Саманта и трое детей стояли у гроба, который опустили на сверкающую плиту в конце часовни.

— Одно нажатие на кнопку, и занавес опустится, — непочтительно прошептала Айрин.

— Ма!

— Смех сквозь слезы. Когда будешь в моем возрасте, поймешь, что такое ждать, когда тебя с помощью электроники отправят в неизвестность.

Фелисити обернулась к Айрин, собираясь одернуть ее, и увидела, что, хотя подбородок матери вызывающе вздернут, ее глаза полны слез. Аннабел обняла ее за плечи и слегка прижала к себе. И тут до Фелисити дошло: с ее дочерью тоже произошла метаморфоза. Аннабел стала внимательной и заботливой юной женщиной. Фелисити была довольна этим, но невольно почувствовала себя старой и никому не нужной.

Священник — пожилой человек в белоснежном одеянии, хорошо сочетавшемся с его седой гривой, — поднялся на маленькую деревянную кафедру, открыл молитвенник и громко откашлялся. Орган сыграл еще несколько нот и умолк.

— Слава Богу, наконец-то, — сказала Айрин.

Священник бросил на нее суровый взгляд, и последнее путешествие Венеции началось.

Выбранные Венецией поверенные Пейрис, Смит и Паф после похорон устроили небольшие поминки, состоявшиеся в ноттинг-хиллском доме покойной. Всем заправляла их представительница, грозная молодая женщина, требовавшая, чтобы ее называли мисс — непременно мисс — Уайли. Она была одета с головы до ног в черное. Зато ее лицо было белым, глаза черными, а тонкие губы — ярко-алыми. Она была уверена в себе, холодна как лед и явно старалась как можно скорее покончить с порученным делом.

— По-моему, спешить некуда, — сердито пробормотала Айрин, когда ей сунули в руку бокал, но не предложили сесть. Мисс Уайли убрала все стулья, рассудив, что, если людям негде сидеть, они надолго не задержатся. — Думаю, Венеция хотела бы, чтобы нам здесь было уютно.

Питер и Филип посмотрели на нее с сомнением, а Хилари спросила:

— Вы так думаете? По-моему, это было бы неправильно. В конце концов, мы только что с похорон.

— Конечно. Она хотела бы, чтобы мы получили удовольствие. Иначе зачем она все устроила еще до того, как умерла? Это был ее способ попрощаться с нами. Устроить вечеринку перед тем, как каждый пойдет своим путем.

Саманта слышала слова Айрин и молча злилась. Она предпочла бы, чтобы никаких поминок не проводили вообще, и была полностью согласна с мисс Уайли, что все должно завершиться в минимально допустимый приличиями срок.

— Мама, а ты как думаешь? — спросил Питер.

— Венеция была старомодна, — пришлось признаться Саманте. — И устроила поминки, потому что так было принято в ее время. Думаю, она хотела, чтобы все было так, как она привыкла.

— Вот именно, — сказала Айрин. — Она хотела устроить пирушку.

— Вовсе нет, — огрызнулась Саманта. — Думаю, она хотела достойных и коротких проводов.

— Ерунда! — решительно возразила Айрин. — Если бы Венеция хотела коротких проводов, она не стала бы тратить на них все свои деньги.

Филип поймал взгляд Айрин и вдруг улыбнулся.

— Все верно, — сказал мальчик. — Она действительно хотела, чтобы мы устроили пирушку. — Он осмотрел устроенный в гостиной фуршет с любопытством и профессиональным интересом будущего повара, не упустив ничего. Тут были булочки с копченой лососиной и спаржей, канапе всех сортов, видов и размеров, сандвичи, меренги, эклеры и птифуры. Стол ломился от яств. — Выглядит замечательно, — сказал он. — Так и хочется попробовать.

— Все от Фортнэма и Мейсона, — резко сказала мисс Уайли, — так что должно быть вкусно. — Лично она считала, что это верх расточительности, однако была вынуждена подчиняться недвусмысленным указаниям клиента. — Но это не пирушка. — Она пронзительно посмотрела на Айрин, однако та, понимавшая, что выиграла сражение, только безмятежно улыбнулась в ответ. — Это маленькие поминки.

Саманта бросила на нее благодарный взгляд, надеясь на то, что мисс Уайли сумеет поддержать порядок. На улице со скрежетом остановилась машина Лероя. Сегодня он воспользовался ярко-желтым «шевроле», облупившиеся хромированные крылья которого заняли чуть ли не всю улицу. Она слегка вздрогнула от этой вызывающей вульгарности.

— Я не сомневалась, что он придет, — пробормотала она мисс Уайли. — И приведет с собой эту женщину, которая ему даже не жена.

— А ты не жена Пирсу! — громко сказал Филип.

Питер покраснел от смущения. Ему не хотелось даже думать об этом, не то что говорить. Но Филипа ничто не могло остановить.

— Как бы там ни было, его пригласили, — сказала Хилари. — И он пришел.

Фелисити заметила, что Саманта вспыхнула от досады. Фелисити, Тони и Аннабел с бокалами вина и тарелками, наполненными сандвичами, стояли в стороне. Поскольку поминки устраивали Саманта и дети, все трое, не бывшие родственниками усопшей, чувствовали себя скованно. В отличие от Айрин, которая решила получить удовольствие в полном соответствии с намерением Венеции и вела себя так, как считала нужным, шокируя мисс Уайли. Она допивала уже третий бокал.

— Я постараюсь, чтобы он не пробыл здесь слишком долго, — сказала Саманта, беря булочку с копченой лососиной и спаржей.

— Мама, ты ведь не станешь обижать Лероя? — с тревогой спросил Питер. — Венеция любила его, а он заботился о ней. И Вероника тоже. Она часто готовила Венеции обед, когда та слишком уставала. — Его голос дрогнул от обиды, когда Саманта ушла в другой конец комнаты, чтобы поговорить со старыми друзьями Венеции, приехавшими из далекого Йоркшира. Почему мать не хочет понять, как важны были для Венеции Лерой и Вероника?

Но Саманта, с виду элегантная и собранная, просто не слышала его слов. На самом деле она кипела от гнева. Ядовитая реплика Филипа насчет ее самой и Пирса попала в цель. Она напомнила Саманте, что ее положение не из лучших. Пирс мог насмехаться над браком сколько ему угодно, говорить, что стремление к семейной жизни — пережиток, простительный только крестьянам, но на нее это не действовало. Она по-прежнему хотела быть замужем, иметь гарантию в виде листа бумаги, заверяющего, что они принадлежат друг другу, хотя и знала, что эта гарантия не слишком надежна. Но брак был той формой отношений, по которой она тосковала, не признаваясь в этом даже себе самой. Я счастлива, я счастлива, начала про себя твердить она и тут же затосковала по Пирсу и Калифорнии. Она обвела взглядом крошечную комнату лондонского дома Венеции, забитую фарфором и серебром, унаследованным или собранным Венецией за долгие годы. От этих вещей и воспоминаний ей стало душно. Да, ей здесь делать больше нечего. Она здесь чужая. Она не хочет быть привязанной к этому тесному мирку людей и вещей. Внезапный страх потерять Пирса и обретенную благодаря ему новую жизнь показался ей чепухой. Как только Лондон и дети останутся позади, все будет в порядке. Особенно дети, которые всегда выбивали ее из колеи. К ней подошла мисс Уайли.