Марина Львова - Училка

Марианна тихо сидела на стуле, осторожно переводя взгляд с возмущенной женщины на снисходительно улыбающегося мужчину.

— Просто не понимаю, чему ты радуешься? Тому, что твоя дочь совсем невоспитанна? Что у нее отсутствуют какие-либо понятия о духовных ценностях? Как только этой учительнице удалось вбить столько ерунды в голову твоей дочери! Одна радость, что скоро ты с ней распростишься насовсем.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе предстоит в конце недели еще одна командировка, на этот раз мы поедем вместе, значит, за девочкой некому будет приглядеть. Я попросила узнать о школах с полным пансионом.

— Зачем?

— Как это «зачем»? Ты сам говорил, что нужно давать отдохнуть этой учительнице в выходные. Мы с тобой устаем не меньше. Кроме того, мы не можем быть постоянно привязаны к дому. Проще всего будет устроить девочку в хорошую школу.

Валерий Петрович задумался:

— Может быть, попросить кого-нибудь из женщин на работе взять ее на выходные?

— Что ты! Что потом о тебе будут говорить! С ней же нельзя нормально общаться, она же всех из себя выведет.

— Она еще маленький ребенок. Ей простительно говорить то, что она думает.

— Если она уже сейчас думает таким образом, то я сильно сомневаюсь, что тебе удастся что-нибудь сделать с ней в будущем. В конце концов, можно найти какое-нибудь решение. Нужно попытаться найти ее мать.

— Даже если это удастся, я намерен отсудить у нее дочь. Нет никакой гарантии, что она не бросит ее снова.

— Валерий, не будем спорить, так или иначе, у нас есть время все обсудить и разумно решить эту проблему. Прежде всего нужно думать о тех задачах, что стоят перед нами. Ты просто не можешь позволить себе рассеивать свое внимание по мелочам.

Вечером Валерий Петрович привез Марианну к Анастасии Григорьевне. Настя открыла входную дверь и увидела высокого мужчину, державшего за руку бледненькую, худенькую девочку. Она крепко прижимала к себе пластиковый пакет со своими вещами.

— Добрый вечер, Анастасия Григорьевна! Я привез Марианну. Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы сейчас свободны.

— Пожалуйста, проходите.

Настя посторонилась, пропуская отца с дочкой в квартиру. Марианна надела тапочки, достав их из пакета, который прижимала к груди. Не выпуская пакет из рук, она пошла в ванную помыть руки. Валерий Петрович и Настя молча за ней наблюдали. Девочка проследовала мимо них в большую комнату, где был слышен звук работающего телевизора: Калерия Андреевна смотрела последние известия.

— Баба Лера, смотри, что я тебе сейчас покажу. У меня есть кукла.

Марианна закрыла за собой дверь в комнату, но было слышно, как она расписывает Калерии Андреевне все достоинства новой игрушки.

— Хотите выпить чаю? — первой прервала молчание Настя.

— Как вам удобнее.

Настя провела гостя на кухню и поставила чайник на огонь, достала вазочку с вареньем из шкафа, чайник и чашки.

— Нужно позвать Марианну. Может быть, она тоже хочет чаю?

— Не надо, — чуть торопливо ответил Валерий Петрович. — Она недавно ела. Мне хотелось поговорить с вами наедине.

Настя заварила свежий чай, прикрыла чайник цветастой грелкой и села напротив нахмуренного Валерия Петровича.

— Знаете, мне совсем не хочется пить чай, может быть, мы просто поговорим у вас в комнате?

— Хорошо, пойдемте.

Настя провела Валерия Петровича в комнату и указала на кресло. Сама она по привычке села за письменный стол, только развернула свой стул в сторону гостя.

— Как прошел день? Что вас так расстроило?

— Сказать, что он прошел плохо, — значит ничего не сказать. Этот ребенок поставил своей целью рассорить меня с друзьями и довести целый мир до белого каления.

— Она ваша дочь.

— Я ни на минуту старался не забывать об этом, в противном случае я бы просто придушил ее вместе с ее нескончаемыми капризами. Казалось бы, я сегодня сделал все, чтобы ей было весело и интересно. А вместо благодарности она наговорила кучу дерзостей Оксане.

Про себя Настя подумала, что на месте Марьяшки она бы не преминула сделать то же самое, вслух она, конечно, не решилась этого сказать.

— Вы явно преувеличиваете, Валерий Петрович.

— Я самонадеянно решил, что смогу легко с ней поладить, но не прошло и дня, как я смертельно устал от выполнения отцовских обязанностей. Отца из меня не получилось.

— Просто ваша дочь знакомилась с вами. Ребенок часто испытывает предел терпения своих родителей.

— Как это?

— Дети иногда доводят взрослых, чтобы определить, насколько у тех хватит сил, чтобы сдерживаться. Они определяют безопасный порог, дальше которого нельзя заходить в своих шалостях. Что еще вас тревожит?

— А что мне делать в такой ситуации?

— Терпеть, пока хватает сил, а потом дать волю эмоциям, конечно, в разумных пределах.

Валерий Петрович улыбнулся.

— У вас всегда есть ответ на все вопросы?

— Конечно, нет. Но дети порой спрашивают такие странные вещи, что часто приходится ломать голову в поисках достойного разумного ответа. Нужно учитывать еще и то, что дети не терпят лжи, соврать можно взрослому, а дети очень тонко чувствуют фальшь. Что вы еще хотели узнать у меня?

— Почему вы так решили?

— Я это вижу по вашим глазам.

— Я хотел спросить, не замечали ли вы что-нибудь странное у девочки.

— Вы хотите спросить, нормальная ли она? Вам посоветовали обратиться к психиатру?

— С чего вы это взяли?

— А вы долго не могли начать этот разговор и с облегчением вздохнули, когда я затронула эту тему. Я не специалист в этой области, мне трудно судить об этом.

— Почему вы обиделись на меня?

— Я? Почему вы думаете, что обидели меня? С какой стати?

— Ваши первоклассники сразу почувствовали бы, что сейчас вы сказали неправду. Значит, меня вам можно обманывать? — Валерий Петрович скрестил руки на груди и вытянул ноги. Они перегородили почти все свободное пространство в комнате.

Именно в такой позе Настя увидела его в первый раз. Почему-то он вдруг сразу стал хозяином положения, — может быть, потому, что уличил ее в неискренности? Теперь уже Насте захотелось оправдаться.

— Меня всегда возмущает позиция людей, стремящихся отвергать непонятное. Легче всего навесить ярлык. Объявить странное ненормальным. Вот только с какой точки зрения судить? У вас замечательный ребенок: ласковый, вдумчивый и честный. Что вам еще надо?

— Я не понимаю многих вещей, иногда меня удивляет ее неадекватная реакция на происходящее.

— О чем вы?

— Она грубит людям, которые пытаются помочь ей.

— Что в этом удивительного? Ребенок защищается от неизвестного, непонятного своими способами.

— Но откуда в ней эта агрессивность?

— Мы не знаем, как она жила раньше.