Керстин Гир - Я сказала правду

– Я только... я хотела... – запинаясь, пробормотала я.

– Она просто хотела поздороваться, – произнес Адриан. – Добрый вечер. Полагаю, вы фрау Талер? Доктор Грегор Адриан. Мы с Герри тут случайно столкнулись. У нас сегодня семейный праздник в Хрустальном зале.

– Доктор? – изумленно повторила я, пока мама пожимала ему руку.

– Очень рада познакомиться, – улыбаясь, сказала она и при этом разглядывала его так, как обычно разглядывала в супермаркете паприку, прежде чем положить ее к себе в тележку. – А вы стоматолог Луригерри? – Тут сердце у меня в груди подпрыгнуло, потому что мне на секунду показалось, что маме известно о нас с Оле.

– Или гинеколог? – продолжила опрос мама, и, когда я представила, как Адриан проводит мне гинекологический осмотр, мое лицо стало одного цвета с платьем.

– Надеюсь, она здорова? – никак не успокаивалась мама. – В последнее время она немного... подустала... О нет, вы же не психотерапевт? – В этот момент я покраснела бы еще больше, но физически это было невозможно.

– Я не врач. У меня докторская степень по истории искусств, – смущенно пояснил Адриан. – К сожалению.

– О, как интересно! – воскликнула мама. – У моей второй младшенькой Тигелулу докторская степень по германистике. И она ведет курс преддипломной подготовки. А скажите, пожалуйста, откуда вы знаете Рилуге?

– Э-э... кого, простите? – удивился Адриан.

– Она меня имеет в виду, – поспешно объяснила я, при этом щеки у меня пылали, а в мозгу билась только одна отчетливая мысль: не говори! не говори! не говори!

– О, мы познакомились... в музее, – видимо, угадав мои мысли, начал сочинять Адриан.

Я отвела взгляд.

– В музее? – удивленно повторила мама. – А, нуда, конечно, вы же историк искусства... Но что Лугерри делала в музее?

– Э-э... кто, простите?

– Она имеет в виду меня, – в отчаянии проговорила я.

– О, Герри пришла в музей с, так сказать, исследовательскими целями, – продолжил Адриан.

Я отрицательно замахала рукой у себя перед носом.

– Для своего исторического романа, – добавил Адриан.

– Ах, вот как! – Мама ухватила меня за локоть так, словно собиралась арестовать. – Очень приятно было с вами познакомиться. К сожалению, сейчас нам нужно идти. Моя сестра очень много значения придает пунктуальности. А Герри еще предстоит на входе сфотографироваться для гостевой книги. И именно в этом платье. Я так и знала, что ты обязательно постараешься меня опозорить. И что я тебе только такого сделала, что ты никогда не хочешь меня слушать? Ну что это за помада? Ты что, красный сигнал светофора или молоденькая девушка?

– Красный сигнал светофора, мама.

Она потащила меня вверх по лестнице, но я успела бросить взгляд через плечо на Адриана. Он улыбнулся и поднял руки со сжатыми кулаками. Боже, ну как же мило он выглядит с этой сумасшедшей прической!

– Может быть, увидимся позже! После вальса с двоюродным дедушкой Августом, – бросила я.

– Да, – ответил Адриан. – Я точно буду время от времени выходить глотнуть свежего воздуха.

– Приятный мужчина, – заметила мама – Женат?

– Нет.

– Нетрадиционной ориентации?

– Тоже нет.

– Ну, вот видишь, – сказала мама, – надо чаще ходить в музеи.

Время до начала банкета тянулось бесконечно долго, будто жвачка. Особенно невыносимо стало после того, как я нашла место с карточкой, на которой было написано мое имя, – место это оказалось между двоюродным дедушкой Августом и двоюродным дедушкой Генрихом, и оба они попеременно щипали меня то за щеку, то за талию, то за бедро. Двоюродный дедушка Август хотел меня ущипнуть и за другое место, но, как только он попытался это сделать, я довольно сильно ударила его по руке столовой ложкой.

– Ай! – вскрикнул он. – С нами, стариками, вы спокойно можете немного подурачиться!

– В следующий раз я возьму вилку, – предупредила я.

Напротив меня сидели Тина с Франком, Хизолой, Хабакуком и Арсениусом. На Тине был такой же брючный костюм, как и на Лулу, только светло-коричневый.

– Есть, есть, хотим есть! – завопили Хабакук и Арсениус, стуча вилками по столу. Незадолго до этого я подарила им по айподу – конечно, с педагогической точки зрения это было не очень правильно, но деньги у меня сейчас водились, а они все правильно написали в своем послании. От изумления они как минимум еще четверть часа вели себя хорошо. Я оценила, что они не спросили про ноутбук или телевизор.

Но теперь они снова стали такими же, как обычно.

– У меня такое ощущение, что мы ужинаем с какими-то дикими туземцами, – произнесла двоюродная бабушка Адельхайд, которая сидела через два места от меня. – В наше время дети совсем не умеют себя вести. Когда мы были маленькими, нас били розгами, если мы не сидели тихо.

Это замечание очень заинтересовало Арсениуса и Хабакука. Они попросили бабушку Адельхайд рассказать поподробнее, и та поведала, как однажды учитель ударил ее так, что у нее кровь по ногам текла. Арсениус и Хабакук были в полном восторге.

– И когда же это было? – спросила двоюродная бабушка Элсбет (по крайней мере, я думаю, что это была Элсбет) с другого конца стола.

– Хм, в тысяча девятьсот... Хотя, может быть, я это тоже видела в каком-то фильме, – задумалась двоюродная бабушка Адельхайд.

– Красивое платье, – подметила Тина. – Тебе очень идет. Ты похудела, да?

– Может быть, немного.

– Я бы тоже предпочла платье, – жалобно сказала Тина. – Но мама настояла на этом брючном костюме...

– Он выглядит очень даже неплохо, – пыталась поддержать я сестру.

– Жалко только, что он цвета какашки, – добавил Хабакук, а Арсениус ту же завопил:

– Цвета поноса! Мама наложила в штаны! Мама наложила в штаны!

Дедушка Август вытащил какой-то листок из кармана.

– Мои стихи. Я без очков не вижу. Прочитай мне их, пожалуйста, моя дорогая внучатая племянница, – обратился ко мне дедушка.

– «Слушай, кто-то там идет, холла хи, холла хо, – прочитала я. – Наверное, это мой милок, холла хи-ха-хо». Дедушка Август, это оригинальный текст песни, ты должен сочинить свой.

– Да-да, – согласился тот. – Но мне как-то ничего в голову не пришло.

Мой сотовый в сумке заиграл симфонию «Юпитер».

– Теперь этот зануда мне совсем не даст выступить, – запричитал двоюродный дедушка Густав. – А я так люблю петь. Это несправедливо. Я знаю столько прекрасных песен и пою просто великолепно. Женщины штабелями укладывались к моим ногам, когда я пел.

– Откуда эта прекрасная музыка? – поинтересовалась двоюродная бабушка Адельхайд.

– Из сумки Герри, – пояснила Тина. – Герри! Мы должны отключить сотовые.

Я вынула телефон из сумочки.

– Да, – прошептала я в трубку.

– Привет, милая. Чем занимаешься? – как ни в чем не бывало, спросил Оле.