Ирина Алпатова - Барби играет в куклы

— Ксения, ты меня понимаешь?

Я ни черта не понимала, но кивнула, и Лёвчик благодарно сжал мою руку, — Я только тебе об этом говогю, как дгугу. — Я снова кивнула, а что ещё мне оставалось делать?

— Лёв, ты извини, но мне пора. И не провожай, тут совсем рядом. — На самом деле я уже просто ничего больше слушать не могла, моя голова оказалась недостаточно вместительной для всего того, чем попытался забить ее Лёвчик. Да уж, я никогда не могла похвастать своим "складом ума", да и настроение испортилось окончательно.

Лёвчик был не очень доволен моим дезертирством, я это видела, но послушно поднялся и снова чмокнул в щёку.

— А знаешь, куколка, если честно, то тебе это жутко идет. В тебе появился особый шагм. Я гассегдился, потому что не увидел этого сам, ганьше. А ведь должен был. — Лёвчик стиснул мою ладонь и просительно заглянул в глаза, — я тебе позвоню как-нибудь?

Я пошла к выходу и даже не сразу поняла, что женщина в чём-то розовом окликает именно меня. Ну почему именно сейчас, в эту минуту кому-то что-то от меня надо? Я остановилась и непонимающее уставилась в знакомое лицо. Светлана?

Они сидели, а я стояла, и всё равно они были почти с меня ростом, нет, Денис возвышался надо мной как башня, потому что встал. Так, что там у нас? Ага, нашкодившая промокашка стоит перед педсоветом, и взрослые умные дяди и тёти смотрят на нее чуть презрительно — опять эта дурочка влипла. Нет, в конце концов, в этом городе что, нет других улиц и кафе?

Я так толком и не поняла, чего эта фифа от меня хотела, зачем позвала — сказать, что она не сразу меня узнала? Ну так и не узнавала бы дальше, я вот сама себя не узнаю и ничего. Хотя нет, поняла зачем: имей ввиду, мы тебя видели, мы всё знаем. А что они видели, что знают?! Как Лёвчик слюнявил мне щёку, как мы с ним болтали, и как он брал меня за руку? Но ведь это же Лёвчик… А истукан всё это время стоял с каменной физиономией и смотрел сквозь меня, сволочь… Определенно, мне надо было выпить что-нибудь покрепче.

Я вернулась домой и стала кружить по пустой квартире, даже сходила в кабинет и, подбоченившись, постояла рядом с Лили. Да уж, она просто лопалась от благодати, а я была абсолютно несчастна, и не собиралась этого скрывать. Лили решила не обострять ситуацию и прикинулась неживой, то-то же. Нет, а что, собственно, произошло? ничего не произошло, но хотелось пойти и утопиться в ванне.

После полуночи вернулся домой чемпион по горнолыжному спорту. Судя по запаху, облаком витавшему вокруг него, здоровые привычки окончательно сдали вахту вредным привычкам. Чемпион спросил прямо с порога:

— Зачем ты напялила на себя этот идиотский парик?

Вообще-то можно было смело вручать ему приз за самый оригинальный вопрос дня. А то все как заведённые твердили одно и то же: ты или не ты?

— Сними! — приказал Арчибальд. А поскольку я тянула время и не снимала, то он попытался сделать это сам и довольно чувствительно дернул меня за волосы.

— Ты что, остригла свои волосы!!! — откровенно говоря, я даже немного испугалась, услышав в его голосе истерические нотки неподдельного ужаса. В конце концов, волосы и в самом деле были моими.

А вот тут я, как выяснилось, была неправа. Я должны была спросить, прежде чем "что-то делать". Я спросила у него? Нет. Я спросила хотя бы у мадрэ? Ах, тоже нет… Может быть, завтра я надумаю оголить задницу и пойти на панель? Адольф придвигался ко мне всё ближе и ближе, мне не нравился его вкрадчивый тон, и про чику он даже не вспомнил. Ну мог бы спросить меня про мои жизненные цели, например.

Я нырнула в гардеробную и закрыла за собой дверь. Вот пусть попробует войдёт и здесь зачитывает свой обвинительный список. Слишком тесно, а он этого не любит. И вообще, Арчибальд старался зря, у Полковника всё это получалось более впечатляюще и даже разнообразней, хотя в свое время я этого и не смогла оценить. Как там, интересно, Полковник? Небось, дослужился до генерала Арчибальдовой армии.

Между прочим, теперь главнокомандующий с кем-то говорил по телефону, я приоткрыла дверь темницы и напрягла слух. Уж не со своим ли любимым юристом? Может быть, именно сейчас, несмотря на позднее время, они начинают кампанию по освобождению Арчибальда из жадных лапок очередной хищницы? Я вспомнила выражение лица Дениса, и мне захотелось заскулить.

Слушайте меня внимательно, — сказала я своему народу. — Завтра, нет, уже сегодня, я отвезу вас в одно место, там собралась очень хорошая компашка: Георг и еще один человек, я вас с ним познакомлю. В общем, вам понравится, а я буду вас навещать как можно чаще, главное вы там будете не одни.

Первым делом я внимательно посмотрела на Вояку — сейчас как пить дать станет нудить, но ошиблась — он лишь для вида хмурил брови, а сам готов был ехать хоть сейчас. Да и остальные не возражали. И вообще, меч явно придал Вояке солидности.

Не знаю, сколько времени прошло, когда я решила выбраться из укрытия — тихо. Дверь кабинета была плотно закрыта, судя по всему, Арчибальд окопался там надолго. Ну и пусть. Я подошла к шкафу и попыталась его открыть, чтобы достать своих овечек, не оставаться же им здесь. Как бы не так, створка не поддавалась, и ключа нигде не было видно. Может, ключик от заветной дверцы висит на груди у Карабаса Барабаса? Я послушала под дверью кабинета, тихо… нет, не совсем чтобы тихо, ага, Карабас уснул, не может же храпеть компьютер. Завтра попробую выяснить, где ключ и вернуть своё добро.

— Боже, Ксения, что ты сделала с волосами? То ли женщина, то ли мальчик, не поймёшь. Зачем?! Почему ты не посоветовалась со мной?! Элегантности это тебе не прибавило.

Я слушала Долорес почти равнодушно, наплевать, у нас вместо этого теперь шарм имеется.

Мими, которой тоже было начихать на недостающую кое-кому элегантность, расцеловала меня, дала понять, что она в полном восторге и, дрожа и повизгивая, стала устраиваться у меня на коленях. Через секунду я поняла, что бедняга была рада вырваться из рук "мамочки", потому что та кипела возмущением — еще бы, личная маникюрша, вскормленная, можно сказать, лично ею, вот этими вот руками, и тоже туда же — начала хамить!

— Нет, ты только взгляни, разве это ногти?! — Долорес совала мне под нос морщинистые лапки с длинными саблевидными ногтями. Вообще то да, это уже были скорее когти, но никакого другого изъяна я в них не видела. — Эта нахалка заелась, но я поставила её на место, можешь не сомневаться. — Я и не сомневалась, а таращилась на массивный перстень с темно-зеленым камнем, казалось, палец вот-вот сломается под его тяжестью.

— Какая красивая вещь.

— Дар любви, — сказала Долорес, оставив, наконец, в покое заевшуюся маникюршу. Она вытянула вперед руку и стала разглядывать перстень точно в первый раз. — Раньше мужчины умели бросать к ногам любимых женщин сокровища, не то что нынешние… — Она замолчала, задумавшись о чем-то, а я вдруг увидела рядом не женщину, а старого уставшего Пьеро. Господи, сколько же ей лет…