Мария Воронова - Клиника верности

Илья послушно вытащил трубку.

— Да, Ян! Что?.. Господи, еще же две недели!.. Ой, блин, что делать?..

Он вскочил, едва не опрокинув журнальный столик, и забегал по гостиной, нервно крича:

— …Как ты можешь смеяться! Умоляю, помоги ей! А где Тамара?.. Вот сука!.. Так, все, давай! Буду, как только смогу!

— Жанна, у меня дочь рожает! — заорал он и сунул мобильный мимо кармана. Тот с глухим звуком упал на ковер. Жанна, улыбаясь, подняла.

— Вот видишь. Жизнь-то продолжается.

— А я тут! — сказал он зло. — А она одна совершенно! Муж на Севере, мамаша на дачу свалила, а отец молодость решил вспомнить, козел!

Илья остервенело шнуровал ботинки, которые снял из почтения к гостиничным коврам.

— Сейчас доставим тебя к дочери. Кое-что могем! — Жанна взяла трубку гостиничного телефона. — Это Линцова. Мне нужны два билета на ближайший самолет до Петербурга. И машина в аэропорт.

Она открыла сумку и, не глядя, побросала туда вещи.

— Не хочу навязывать тебе свое общество, но, поверь, со мной получится быстрее.

— А кто тебе звонил? — спросила она, когда машина тронулась. — Кто с ней сейчас?

— Мой друг, профессор Колдунов. Он отвез Алису в роддом, но ему нужно срочно вернуться на работу. Я так волнуюсь! Ты просто не знаешь, что творят эти врачи, если рядом с роженицей нет близких!

— Отчего же? Прекрасно знаю. И не понаслышке. Куда он ее отвез?

— В Снегиревку. У нас была договоренность в другом месте, но роды начались внезапно…

Жанна достала свой мобильный:

— Алло, Танечка Григорьевна? Это Жанна Линцова, — сказала она умильным голоском. — Танечка Григорьевна, помогите, дорогая! Тут у меня девочка рожает, а я в Москве… Фамилия как? — прошипела она. Илья не сразу отреагировал, пришлось больно ткнуть его локтем в бок. — Фамилия?

— Анциферова. Алиса зовут.

— Понимаете, мы уже где надо договорились, но она так вдруг решила родить, пришлось везти в Снегиревку. Танечка, я так волнуюсь, врачи же не знают, что она хорошая девочка… Прошу вас, организуйте все как следует. Нормальные, естественные роды, только пусть обращаются с ней как с королевой. И передайте им, что если девочка хоть раз от них услышит: «А кто тебе сказал, что рожать не больно?» — я их лавочку прикрою.

В самолете Илью немного отпустило. Он откинулся на спинку сиденья и впервые посмотрел на Жанну осмысленным взглядом:

— Спасибо тебе.

— Не за что. Не волнуйся, все будет в порядке. Татьяна — начальник ГУЗа как-никак.

— Черт, как бы узнать, что там сейчас происходит? Она с собой телефон не носит, считает, вредно для плода.

— Через час сам все увидишь. Я вызвала водителя в аэропорт.

Он взял ее за руку:

— А ты как рожала?

— Обыкновенно. Пришла с пузом, ушла с Верочкой. Я уж и не помню подробностей.

— И что, ты одна была? Никто не встречал?

Жанна, улыбаясь, покачала головой.

— Прости меня…

Они расстались возле машины. Как ни торопился Илья к дочери, все же замешкался, прежде чем нырнуть в салон:

— Оставь мне свой телефон, пожалуйста.

— Зачем?

— Позвоню, скажу, как прошло.

— Не волнуйся, Татьяна мне все доложит в деталях. Поезжай, Илья. Ты не о том сейчас думаешь.

Резко повернувшись, она побежала на автобус. Тридцать девятый как раз подходил к остановке.

Ключ с неприятным скрежетом повернулся в замке. С дачи вернулась Тамара. Илья позвонил ей, как только родился их внук, но жена решила, что это не повод все бросить и бежать на поезд. Тяжелая дорога с пересадками и пешим марш-броском утомляла ее, и она приноровилась кататься на дачу вместе с соседями. Те охотно поддерживали дружбу с семьей врачей, и для Тамары у них в машине всегда находилось место. Она уехала с ними в пятницу утром, в пятницу же Алиса родила, но Тамара просидела в деревне до воскресного вечера, ограничивая свое участие директивами по телефону. Впрочем, Илья Алексеевич был даже рад передышке. Он купил приданое, съездил в Алисину квартиру, оборудовал кроватку и столик для пеленания, установил стиральную машину. Сделал он и кое-что еще…

Илья Алексеевич вышел в коридор, молча глядя, как Тамара переобувается.

— Что ты на меня так смотришь?

— Я думал, ты раньше приедешь. Все же первый внук.

— Да, это значительное событие. Но знаешь, и о даче надо подумать. Кроме меня, ею никто не занимается.

— Почему ты уехала на дачу? — вдруг крикнул он.

— Что?

— Я спрашиваю: почему ты уехала на дачу, зная, что твоя дочь остается одна в городе? Ты же знала, что она в любой момент может родить!

— А ты почему уехал? Если такой заботливый отец, мог бы и потерпеть со своими делами!

— Я оставил ее на тебя! Ты же не сказала, что собираешься в деревню.

— Знаешь что, я не обязана перед тобой отчитываться.

Илья Алексеевич вздохнул.

— Где деньги, Тамара? — устало спросил он.

— Какие еще деньги? Илья, не начинай! Я устала как собака, а ты с претензиями!

— Ничего, скоро отдохнешь. Где деньги, которые тебе отдала Жанна? На что ты их потратила?

— Я тебя не понимаю!

— Жанна встречалась с тобой и просила передать мне деньги, которые я давал ей на аборт. Куда ты их дела?

— Так, ясно! — Тамара швырнула куртку на телефонный столик и прямо в носках прошла в комнату. Там она демонстративно схватила пузырек с корвалолом и принялась трясти его над рюмкой. — Ты встречался с этой дрянью! Бог знает, что она тебе наговорила! И теперь ты устраиваешь мне сцены на основании бреда какой-то шлюхи! Да еще когда! В день рождения нашего внука!

— День рождения нашего внука был позавчера. И ты на нем не присутствовала. Я спрашиваю: на что ты потратила деньги?

— Да отвяжись! Я ничего у нее не брала!

— Ты лжешь.

— А хоть бы и так! — заорала она. — Думаешь, мне приятно было, что накануне свадьбы ко мне ходят беременные от тебя бабы и угрожают чуть ли не изуродовать мне лицо, если я от тебя не отступлюсь!

— Как я вижу, лицо у тебя цело.

— Ты связался с проституткой, с лимитчицей и должен благодарить меня, что я спасла тебя от нее! Это я была тебе нужна, а не ты мне!

— Мы с тобой вообще не были нужны друг другу, — сказал Илья Алексеевич грустно. — И чем дальше живем, тем это становится яснее. Я ухожу, Тамара. Прости, что в такой момент, но я правда не могу больше.

Если бы она заплакала, если бы призналась в давнем обмане, он бы остался. Стоило ей обнять его и сказать, что она не сможет без него жить, Илья Алексеевич простил бы ее, и Жанна снова превратилась бы в счастливое воспоминание.

Но Тамара закричала, что раз он хочет валяться в дерьме, у нее больше нет сил его удерживать, целых двадцать лет держала!

Он взял чемодан, который собрал еще с утра:

— До свидания, Тамара.

— Катись вон, подонок!