Татьяна Веденская - Мечтать о такой, как ты

– Что случилось? – в полнейшей прострации озиралась я. И тут, прямо из-за новенького маминого чудища-забора, высунулась невероятно довольная рожа нашей соседки.

– Ну что, теперь вы счастливы? – ехидно спросила она.

Я была потрясена. И уж точно не была счастлива.

Иногда достаточно минуты, чтобы перевернуть всю жизнь. Иногда на это уходят годы. С кем-то ничего подобного вообще никогда не случается, но мне, можно сказать, повезло. В моей жизни случилась эта минута, за которую мне удалось во всем разобраться. В чем? Да прежде всего в себе. Что есть важное, а что нет. Не вообще для всех, а лично для меня. В универсальные ответы я не верю, потому что все мы ходим по земле, выбирая разные тропы. Мы рождаемся и живем такими разными, что иногда не помогает даже переводчик. Но лично для меня вдруг все прояснилось, все встало на свои места. Впрочем, поняла я это не сразу. Минута пошла, хотя я все еще стояла в сапогах на босу ногу и в слепой ярости хотела рвать свою соседку на куски.

– Как, почему? Что вы сделали? – набросилась я на нее.

Она перестала смеяться.

– Я сделала? Я-то ничего не сделала. Это все вы! Вы! – злорадно приговаривала она.

Я пошла пятнами от злости.

– И чем вам не давала покоя наша елочка? Что вам не живется спокойно?

– Да уж, действительно. Ваша елочка, ваша. Только ваша и ничья больше. Теперь и любуйтесь. Наслаждайтесь! – соседка сплюнула и попыталась уйти, но я ее остановила.

– Я не знаю, что вы подсыпали, как вы ее уничтожили, но вы за это ответите! Я… я вас… я вам…

– Что, ну что вы мне? – обернулась соседка. – Сами тут заборов понастроили, корни елке перебили, а на меня бочку катите? Глупо это. Ничего я вам не делала. А елку и мне жалко, потому как на это лысое безобразие теперь и мне приходится смотреть.

– Почему? – не поняла я.

– Потому что я ее даже срубить не могу. Это же ваше лысое убожество! – фыркнула соседка и все-таки ушла, оставив меня стоять с раскрытым ртом.

Вот тут-то на меня и снизошло оно – не знаю, как назвать. Момент истины или вроде того. Я смотрела на то, что осталось от великолепной папочкиной елочки, от ее густых разлапистых ветвей, под которыми я так любила лежать на раскладушке и трескать клубнику из пластиковой миски. Мертвое лысое надгробие, появившееся вместо моего живого дерева в тот самый миг, когда мы решили во что бы то ни стало отвоевать это дерево себе. А оно – мое дерево – никак не хотело жить за дурацким страшным забором. Может, ему не только корни перебили этими столбами, может, рядом с этим забором ему не хватило воздуха. При мысли о тех маминых рабочих, которые бездумно, может быть, даже топором, рубили дерево, чтобы всунуть на место его корня паршивый бетонный столб, у меня слезы брызнули из глаз.

Я сорвалась с места, бросилась в дом, наспех собрала вещи и застелила постель. Мне все вдруг стало ясно, словно я зачерпнула прозрачной воды, которой умывалась сегодня – холодной, свежей, из колодца. Я люблю Стаса. Я хочу ему счастья, и каждая минута, проведенная рядом с ним, наполняет смыслом мою жизнь. Когда я делаю ему завтрак, пусть даже какую-нибудь дурацкую яичницу, когда я смотрю, как он читает газету или когда он неожиданно звонит мне, чтобы просто узнать, как мои дела, – это и есть наша жизнь. И пусть не будет никаких заборов, никаких штампов. Зачем все это мне нужно, чтобы наша любовь облетела, как папина елочка? Пусть Стас будет свободен, пусть он останется рядом со мной ровно столько, сколько сам сочтет нужным. Я просто его люблю. Я думала об этом всю дорогу домой, и эта мысль, такая вроде бы старая, затасканная и думаная мною уже сто раз, не покидала мою голову. Я просто его люблю. И ничего больше. Ни мечты о будущем, ни мои собственные комплексы и страхи, ни желание похвастать перед подружками обручальным кольцом – все это больше не трогало меня нисколько. Только бы елочка зеленела, остальное не важно. Я доехала до дому, форсируя субботние, до странности пустые московские улицы.

– Надя, ты? Что ты тут делаешь, ты сказала, что вернешься в воскресенье? – изумленно оглядел меня Стас, когда я, взволнованная и даже немножко не в себе, влетела домой.

– Я соскучилась по тебе. Можно, я посижу с тобой рядом?

– Конечно, – улыбнулся он.

Я сделала нам кофе и тихонько свернулась рядом с ним в уютном кресле рядом с торшером. Телевизор бормотал какие-то бесконечные новости, Стас смотрел то на меня, то в экран компьютера, читая какую-то ерунду на английском языке. Но все же больше на меня.

– Что? Что ты смотришь? Работай! – фальшиво сердилась я, любуясь его лицом. Как редко я на него смотрела, почему? Все время думала только о том, что мы не пара и как бы мне огородить его высоким забором. Какая глупость.

– Ты сегодня какая-то не такая. Что с тобой?

– Я очень тебя люблю, – сказала я так, словно это была простая новость. Пожала плечами, улыбнулась и отхлебнула кофе.

– Ты никогда еще мне этого не говорила.

– И ты не говорил.

– И я, – согласился Стас. Собственно, он так мне ничего и не сказал, зато приподнял меня, посадил к себе на колени и принялся целовать, отводя волосы назад. И поминутно спрашивал тихим шепотом:

– Ты моя? Моя? Совсем моя?

– Абсолютно. – Я обняла его за шею и закрыла глаза, вдыхая запах его тела, прикасаясь ладонью к его щетине.

Это был день, полный любви и лени. Мы плюнули (то есть он плюнул) на дела, выключили компьютер и телевизор и долго лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь этим чудесным правом никуда не спешить. Мы разговаривали и целовались, главным образом я рассказывала ему, какой он все-таки замечательный, а он серьезно кивал мне в ответ и заверял, что «правильным курсом идете, товарищи». Мы кормили кота Пикселя и ели сами, потом пошли погулять и заодно купили вина, попали под дождь и промокли. Стас отдал мне свою ветровку и бежал под холодными струями в одной водолазке, ворча, что свежий воздух никогда его до добра не доводил. А вечером мы с ним впервые за все это время вместе валялись в кровати, включив какое-то голливудское кино, и ели мороженое, воткнув две ложки в одно большое пластиковое ведерко.

– У меня в понедельник важная встреча, – сказал он мне в тот самый момент, когда я уже почти заснула.

Я потянулась и прижалась еще крепче к нему, провела рукой по его спине. Он выгнулся как кот.

– Желаю удачи.

– Это очень важная встреча. Если получится, возможно, я смогу наконец получить работу, – добавил он.

– Угу, – зевнула я.

– Ладно, соня. Спи! – Он поцеловал меня в нос и откинулся на подушку. Потом, чуть позже, когда он спал, я на секунду проснулась и увидела, что по его лицу блуждает счастливая, даже немного детская улыбка. И это было очень хорошо.