Кэтрин Куксон - Время перемен

Кэти обещала все передать.

Они обнялись, и на прощание Бриджи сказала:

– Я так люблю тебя, девочка.

Оставшись, наконец, одна, Кэти уткнулась лицом в подушку и дала волю слезам. Причин поплакать нашлось немало. Она понимала, что люди могут быть счастливы, и все же их счастью не всегда хватало полноты, которую способны дать дети и внуки. У человека много потребностей, и некоторые из них заявляют о себе сильнее, чем та, что именуют любовью. В этот момент Кэти нуждалась не в любви. Ее желания были настолько конкретны, что окажись она сейчас в объятиях Вилли, радости ее не было бы предела. Человеку нужно много, очень много. А ей, думала она, возможно, и не суждено сделать свою жизнь по-настоящему полнокровной. Кэти так и уснула, оплакивая свою несложившуюся жизнь.

– Квартира может показаться ей маленькой, даже крошечной.

– А я думаю, она найдет ее милой. Где еще можно увидеть в окно пол-Парижа… и для этого нужно только влезть на стул.

Дэн Беншем с улыбкой взглянул на узкое окно, которое вместе с еще одним дарило свет их более чем скромной гостиной, где мебель представляла собой причудливое смешение стилей. Одну из стен полностью занимал внушительных размеров буфет работы голландских мастеров; с каждой стороны от камина уместилось по книжному шкафу, доверху забитому всевозможных размеров книгами; центр комнаты занимали стулья и группа изящных столиков, заставленных все теми же книгами.

– Ты волнуешься? – Дэн схватил жену за руку и потянул в соседнюю комнату. Здесь смогли разместиться только небольшая односпальная кровать и две детские колыбели.

Они остановились в ногах кроваток, и Дэн, как всегда в немом изумлении, посмотрел сначала на двух сыновей, спящих вместе, а потом перевел взгляд на «Большого парня», как он его назвал, который занимал отдельную колыбель.

Дать детям имена оказалось делом нелегким. Дэну приходилось быть осторожным. О Майкле и Томасе речь идти не могла. Первое имя напоминало Барбаре о возлюбленном, которого она потеряла, а Томасом звали ее отца. Она узнала об этом в тот самый день, когда лишилась рассудка. Да, с именами нельзя было ошибиться. Немного посовещавшись, они решили назвать «Большого парня» Бенджамином, второго – Гарри, как предложил Дэн. Против Гарри Барбара не возражала, потому что ничего не имела против свекра. Он всегда был добр к ней. Более того, если бы не его великодушие, в юности ей пришлось бы очень туго. Для третьего малыша выбрала имя Барбара. Он стал Джонатаном.

Бенджамин был уже в два раза больше братьев. Он рос прямо на глазах, не по дням, а по часам наливаясь силой; кричал громче и настойчивее других и в результате получал больше. Что ж, такова жизнь.

– Тебе надо постараться подыскать нам другую квартиру, – зашептала Барбара. – Мы не можем здесь оставаться. Мари тяжело по нескольку раз в день выносить детей гулять. А консьержка не может пропустить меня без какого-либо замечания насчет voiture d'enfant [1]. У нас с ней взаимная неприязнь. Дэн, – с мольбой в голосе произнесла Барбара. – Постарайся, пожалуйста. Я знаю… тебе нравится здесь. При мадам и месье Абели все было по-другому. Сейчас не так. Мне кажется, это из-за того, что мы – англичане.

– Совсем нет. Это потому, что ты – красавица, а она – безобразная старая карга, – мягко заметил Дэн, повернувшись к жене. – Не могу представить ее даже молодой, не то что привлекательной. Но обещаю, что завтра же займусь поисками жилья. Даю слово.

– Было бы очень хорошо поселиться над магазином.

– Да, многое стало бы проще. Но в соглашении специально оговаривалось, что квартира остается пожизненно за семьей Рено. Хотя мадам и под восемьдесят, вид у нее бодрый, так что она вполне проживет еще два десятка лет. И пусть живет на здоровье. Они хорошо относились к нам, мы не должны забывать этого.

– Я помню.

Дэн, заложив большие пальцы в проймы жилета, собрался покинуть комнату, но остановился, приговаривая:

– Дэн Беншем, в прошлом житель Англии, состоявший на содержании отца, не имевший определенных занятий. – Он опустил руки и, склонив голову, признался: – Которого продолжает поддерживать отец. – Тут он снова приосанился и закончил: – А теперь владелец книжного магазина с хорошей репутацией. Пусть магазинчик небольшой, но его не обходят вниманием многие интеллигенты этого центра культуры. Да, вот так. – И уже обычным тоном Дэн спросил: – Стоит Кэти рассказать об одном известном ей интеллигенте?

– Нет, не нужно спешить. Пусть все идет своим чередом.

Дэн согласно кивнул, облизнул губы и торопливо прошел на кухню.

– Я очень рад, – признался он, ставя на плиту чайник. – Более того, даже счастлив, что она отказала Бруксу. Я с трудом выносил его отца и от него самого был не в восторге. Когда я думал об их свадьбе, меня радовало только одно, что мне не придется с ним видеться. Конечно, если бы они не собрались провести медовый месяц в Париже. А теперь, сделай мне, пожалуйста кофе, – попросил Дэн жену, целуя ее в щеку. – Больше ничего не нужно, у меня уже и так нет времени. – Он кивнул в сторону стенных часов. – Боже! – воскликнул Дэн, – надо торопиться, иначе не успею на вокзал, и Кэти будет стоять одинокая и растерянная, как сиротка Энни. – Он вышел из комнаты, цитируя на ходу:

Барбара сняла с огня закипевший чайник.

– Дэн, Дэн, – едва слышно проговорила она, в ее голосе чувствовалась скрытая боль.

Наивный, трогательный стишок. Дэн всегда вспоминал о нем, когда его что-то беспокоило. И сейчас он был встревожен. Приезд ли Кэти был тому причиной? Барбара давно поняла, что Дэн был сложной натурой. В минуты грусти он смеялся, а когда волновался – пел. Он говорил, что многим обязан семье Рено. Муж вообще считал себя обязанным другим, но никогда не задумывался о том, сколько людей было в долгу перед ним, и она тоже. Однако тяжелее всего Барбаре было сознавать, что она не в силах вернуть ему этот долг, потому что так и не смогла полюбить его. Она хорошо относилась к Дэну, беспокоилась, заботилась о нем, была привязана, но любви дать не могла. И не потому, что муж этого не заслуживал, нет. Просто в ее сердце больше не осталось любви ни для одного мужчины. А когда-то ее переполняла любовь. Но любовь вырвали из сердца Барбары в тот страшный день в Нортумберленде, когда она ударила девушку, сделав ее на всю жизнь калекой. Джим Уэйт ударил Барбару в ответ и к ней вернулся слух. А тот, кого она так отчаянно любила, отвернулся от нее. И после долгих лет глухоты она услышала жестокие слова: «Я не желаю больше видеть тебя никогда».

Барбара постоянно убеждала себя, что не должна чувствовать себя виноватой перед Дэном, так как отдавала ему все, на что оставалась способна ее душа. Когда он женился на ней, то прекрасно понимал, что может рассчитывать только на те крохи любви, которые она могла отыскать в своем сердце. Между тем, из этих крох были зачаты дети: первого она проносила в себе шесть месяцев, второй прожил всего день. Теперь она сделала ему дополнительный подарок за два прошлых разочарования. И ей не стоило думать о том, что эти дети не были плодом любви.