Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса

— Заминирована, небось!

— Террористы, что ли?

— Кто еще-то! Житья от них нет!

— Уже до нас добрались! Хоть из дома не выходи!

— Тут такое дело… — пытался вклиниться в разговор Лийв.

— Наверняка, там бомба! С часовым механизмом!

— Бомба? — удивился Батя. — А заложники где?

— Внутри, где им еще быть!

— Сколько человек? — хмуро поинтересовался Батя.

— Двое. Парень и девка. Парень из наших. Серега Кострюлин.

— Тут такое дело…

— Сергея знаю, — кивнул Батя.

— Он ведь там… служил. Отомстить решили!

— Та-ак! — решительно заявил Батя. — У кого труба есть? Звоните немедленно в МЧС, милицию и «Скорую помощь». Всем отойти на положенное расстояние!

Мужики, все как один, сделали пару шагов назад. И тут же вернулись на исходные позиции. Как футболисты во время штрафного удара. Потопчутся, потопчутся и окажутся на том же месте. Даже на пару шагов ближе.

— Бомба, наверняка, «на качок» поставлена!

— Как это… «на качок»!? — еще больше нахмурился Батя.

— Как сигнализацию «на качок» ставят, не знаешь! Чуть качнул машину, она срабатывает. Здесь та же система.

Между тем «копейка», как бы в подтверждение этого тезиса, начала едва слышно поскрипывать и медленно, медленно покачиваться…

— Ша-ас… рванет! — прошептал кто-то в ужасе.

— Почему она качается? — строго спросил Батя. — Машина не может качаться сама по себе. Если заложники внутри и связаны…

«Копейка» продолжала раскачиваться все больше и больше.… Из салона начали доносится вскрики.… Словно подраненная чайка, довольно громко вскрикивала девушка…

— Освободиться хочет.… Помочь надо!

— А если рванет?

«Копейка» продолжала раскачиваться…

Ее уже мотало из стороны в сторону… Домкрат под ней не выдержал и чуть скособочился на сторону…. Из-под правого колеса выпали пару кирпичей… «Копейка» угрожающе накренилась…

— Ло-ожи-ись!!! — зычным голосом скомандовал Батя.

Мужики, в прошлом все народ служивый, привычно залегли. Все, кроме Вилли Лийва. Он так и остался стоять с открытым ртом.

В этот момент «копейка» сорвалась с домкрата и кирпичных опор, с грохотом плашмя рухнула на землю. Кто-то в испуге вскрикнул. Кто-то успел вскочить и отбежать в сторону.

Но взрыва не случилось.

Наступила оглушительная тишина. Было слышно, как чирикала на сосне какая-то птаха. Ее перекрыл грохот электрички. Но и он тоже стих за деревьями, за оврагом.

Из «копейки» не доносилось ни звука.

Мужики начали подниматься с земли, отряхиваться.

— Тут такое дело… — опять завел свою песню Вилли Лийв.

Но тут как раз с ревом и сиренами подъехал милицейский Уазик, за ним «Скорая помощь». И пожарные.

Появилось множество людей в самых разнообразных формах. Со всем сторон окружили «треугольник». Переговаривались вполголоса. Кажется, ожидали приезда кинолога со специально обученной собакой. У большинства мелькали в руках мобильные телефоны. Короткие доклады, еще более короткие распоряжения…

Трое в штатском окружили Вилли Лийва и, перебивая друг друга, задавали ему конкретные вопросы.

— Тут такое дело… — начинал каждый раз заново Вилли Лийв.

В конце концов, трое в штатском плюнули и отошли в сторону.

В этот момент из «копейки» выскочила рыжая девица в темных очках, ни на кого не глядя, подошла к своему «Форду», уселась за руль.

К «Форду» тут же подошел милиционер. Строго потребовал:

— Документы, девушка!

Рыжая девица достала из бардачка блондинистый парик, напялила на голову и сняла темные очки.

Милиционер заулыбался от уха до уха, у него такая улыбка была, от уха до уха, и взял под козырек.

«Форд» рванул с места. Только его и видели.

Через год в последние дни холодной дождливой осени в райвоенкомат Северо-Восточного административного округа явился высокий худой парень в поношенной форме секьюрити. В черном берете, сидевшем чуть набок на голове, он был похож на французского десантника. Дежурный офицер, только взглянув на него, сразу понял, с кем имеет дело. Он направил парня в седьмой кабинет, где оформляли желающих служить по контракту в российской армии.

Той же осенью на Кронштадтском бульваре, на берегу Головинских прудов, гуляющие часто видели молодую женщину с дворнягой по кличке Дым. Она медленно гуляла вдоль прудов всегда одним и тем же маршрутом. Всегда под зонтиком, в распахнутом плаще. Застегнуть плащ на все пуговицы ей явно мешал растущий живот.

Иногда ее встречал мужчина средних лет со свертками и пакетами в руках. Он поднимался по ступенькам к пруду и, увидев женщину, громко кричал: «Натали-и!».

И они медленно шли навстречу друг другу.

Приблизительно в те же дни, в двухстах километрах от столицы, перед стеной женского монастыря редкие прохожие могли видеть двух девушек. Одной года двадцать два, вторая совсем кроха. Обе в черных одеяниях, лиц разглядеть трудно. На берегу речки они собирали опавшие листья, делали из них букеты.

Иногда младшая, оглянувшись по сторонам, начинала, озорно стреляя глазами, тихо напевать: «Мальчик мой! Я жду тебя!..». Тогда старшая прикладывала палец к губам и, улыбаясь, укоризненно покачивала головой. Когда улыбалась, она слегка морщила нос, и вокруг ее глаз возникали мелкие морщинки.

Осень того года была тихой, дождливой и спокойной. Почему-то она внушала людям уверенность, что безумное, сумасшедшее, жаркое лето предыдущего года не повториться больше никогда.

О нем вообще предпочитали не вспоминать.