Татьяна Алюшина - На грани счастья

— Что ты распоряжаешься! Нам удобно жить здесь! И это такая же моя квартира, как твоя!

— А нам нет, — спокойно оповестила Дашка.

— Нам он не нравился с самого начала, ты захотела замуж, так, пожалуйста, будь там. Ну а мы-то тут при чем? Мы за твоего Леню втроем замуж не выходили. Я думаю, вполне достаточно, что мне приходится долги немереные за свадьбу выплачивать, в которую, кстати, ни он, ни его семья не вложили ни копейки. Так что, думаю, мы втроем за мужчину твоей мечты расплатились уже сполна. Твой каприз и большая любовь, ты и расхлебывай.

— Как ты можешь? — негодовала Катька, пуская слезу.

— А как? — не поддалась шантажу слезами Дарья. — Я вроде бы предлагаю тебе просто жить отдельно, своей семьей. Все, Кать. Точка жирным почерком. Начинается твоя самостоятельная семейная жизнь. С ребенком мы все втроем будем целиком и полностью помогать тебе, но стирать труселя и носки мужа, готовить ему обеды теперь ты должна сама. Я никак не пойму: при чем здесь мы?

Катька обиделась страшно, и на следующий день, молча, ни с кем не разговаривая, они переехали. Не к мамке, а в «слишком маленькую» квартирку на окраине. Удачи!

И оказалась Катька один на один с жизнью. Первый раз! Дашка переживала и боялась за нее, но решение свое не меняла. Через пару недель они помирились и стали регулярно встречаться на нейтральной стороне, без Леньчика рядом.

Катюха тяжело носила беременность, о жизни своей семейной не рассказывала, но как-то на восьмом уже месяце обиженно выдала:

— Ты не понимаешь, что такое любить! Твой роман с преподавателем не в счет! Ты меня наказала, выгнав, а сама ни черта в этом не понимаешь!

— Кать, у меня уже сил нет выслушивать эти судороги! Вот ты на днях мамой станешь, ты умная, битая непростой жизнью последних десяти лет женщина, а с офигенным упорством несешь подростковую лабуду! Такое ощущение, что ты в детство играешь, все назло кому-то, думаю, что маме. У тебя есть семья, которая бесконечно тебя любит, и мама в том числе, и нам всем еще надо ребенка растить. А ты: «Выгнала, наказала», фигню всякую, как пацанка. И не бойся вернуться, если тебе хреново с ним, никто умничать не собирается, сами еще те «умницы», но иллюзиями себя по поводу главнюка всей твоей жизни не тешим.

Поздно вечером того же дня Катька приехала домой с вещами. Открыв дверь на звонок и увидев сестру, Даша только спросила:

— А Леньчик?

— С пожитками к маме.

Маленькая Лизка была пугающе неправдоподобно похожа на деда Василия Дмитриевича, и ни полчерточки от папаши. Такое чудо!

Дашка вкалывала одна на всю семью, Катька в декрете, занималась втроем с бабушкой и Лидией Ивановной ребенком. Новая жизнь!

Леонид вдруг «закапризничал» разводом, на что-то там претендуя, пока Дарья не позвонила ему лично:

— Лень, ты бы не выступал, а то обстоятельства для тебя могут трагически измениться. Напоминаю, что у меня расходы на вашу свадьбу и дальнейшее совместное проживание с Катериной подтверждены чеками, оплата которых производилась с моего личного счета, есть еще целевой, взятый мной на свадьбу кредит. — И нежно так поинтересовалась: — Поучаствовать хочешь в погашениях через суд?

Поучаствовать Леньчик не захотел, быстренько подписал какие надо бумаги и более до поры не проявлялся.

А пора сия не замедлила настать очередной тяжелейшей проблемой в семье.

Когда Лизоньке исполнился годик и Катя отняла ее от груди, у девочки началась аллергия. Да какая! Абсолютно на все!

Катя с дочерью пролежали в больнице три месяца, помогло, но не очень. Малышка плакала сутками, беспрерывно, они с ума сходили, кидаясь ко всем специалистам. Никогда еще ничего не было таким страшным!

Дашка забурилась с головой в эту проблему, изучая литературу, консультируясь с врачами, накупила каких только возможно детекторов для проверки продуктов. И они перевели свое хозяйство на натуральные продукты — мыли, стирали, убирали щелочью, лимонами, содой и хозяйственным мылом, а продукты питания — о-хо-хо! Пойди найди в Москве натуральные продукты. И тогда мама решительно настояла, чтобы Катя с дочерью приехали к ней.

— Здесь очень серьезно относятся к чистоте продуктов, есть специальные экомагазины. Пусть немедленно выезжает, выходим ребенка!

Мама уж десять лет жила в Италии, давно работая за весьма приличную зарплату, считалась там известным и очень ценным специалистом как искусствовед и историк. За ней уже много лет ухаживал профессор университета, звал замуж, но мама отказывала. «Васечка пока ничего не сказал про Марио», — объясняла она свой отказ Дашке.

А Дарье Марио нравился. Полностью совпадавший с типажом успешного, интеллигентного европейца, красавец, умница, он смотрел на маму грустными глазами и продолжал за ней ухаживать, не оставляя надежды.

Решили всей семьей — надо ехать, спасать ребенка!

Но заковыка на пути к выздоровлению Лизки обозначилась — Леньчик, от которого требовалось подписать разрешение на выезд дочери за границу.

Катерине по телефону он однозначно предложил решить за это его временные финансовые трудности. Дарья поехала к нему на работу и пообещала присовокупить к финансовым еще и уголовные трудности, напомнив про должок.

Буравя ее взглядом, выражавшим чистую, не замутненную ничем ненависть, Леньчик подписал все необходимые документы.

Катька с Лизой уехали. Все бы ура, но виза всего на три месяца. Лизка в Италии расцвела и начала поправляться, окрепла, а уж и уезжать пора.

Дашка, ожидая их, находилась в постоянном внутреннем напряжении, опасаясь рецидива болезни у ребенка по возвращении домой.

Спаси и пронеси! Они уже такое прошли, вспоминать страшно.

От этих постоянных мыслей как-то ночью ее отвлек звонок мамы:

— Дашенька, не разбудила?

— Нет, мамуль, не сплю, думаю.

— Я как раз по этому поводу, я все размышляла, как нам помочь Лизоньке, а тут Васечка вчера пришел и говорит: выходи за Марио замуж, тебе пора быть счастливой, он хороший человек, вам будет радостно вместе, да и внучке помочь надо. Дашенька, так я за Марио замуж выйду, и мы тогда сможем Катеньке с дочкой визу сделать на год.

— Выходи, конечно, мама! Нам всем Марио нравится. Только ты для себя выходи, для счастья, а не для Лизы!

— А я для всего! — рассмеялась мама.

Как они и опасались, по возвращении домой у Лизы обострилась аллергия. Не в такой, слава тебе господи, ужасной степени, как раньше, но довольно тяжело и сложно.

Девочку пришлось положить в больницу. Даша, дежурившая, в свою очередь, рядом с ней, смотрела на мучения ребенка и спрашивала, не зная, как ей помочь, облегчить боль:

— Лизонька, детка, ты чего-нибудь хочешь?

— Чтобы красиво-красиво было. Сказка про красивую девочку, — тихо говорила малышка, — и чтобы не чесалось.