Людмила Сурская - Ксюха

— Как тебя зовут? — вырвалось с хрипом из него.

— Оксана, Ксюха….

— Ксения, как кому нравится, — докончил он. — Чудеса!

— Почему? — не поняла я.

— По кочану. Иди, принеси полотенце. Мокрый весь.

— Имя, как имя. Не хуже других, — ворчала я, топая в большую комнату за полотенцем и злясь на себя, что позволила неизвестно кому собой командовать.

Когда я вернулась, он сделал свои маленькие дела, стянул с себя бабкин ставший мокрый от пота байковый халат и, вырвав у меня полотенце, принялся растирать себя. Но сил больших не было, и он со стоном, в бессилии повалился на подушки. Я вытащила судно и понеслась за махровой простынёй. "Где-то у бабки была совершенно новая". Нашла и замотала его в неё, укрыв сверху одеялом.

— Пить дай, сушит.

— Морсу принесу.

— Чего хочешь, только неси.

Я налила кувшин клюквенного морса и поставила перед этим водохлёбом на тумбочку.

— На, попей и я ещё налью. — Подала я стакан. — Будет здесь стоять, достанешь.

— Ты уходишь? — осторожно спросил он.

Я поправила на нём одеяло и кивнула:

— Да. Искать твои документы. Телефон. Деньги не обещаю. Что ещё было?

Он наморщил лоб и потёр висок.

— Камера, похороны снимал, но Бог с ней. Осторожно. Собаку возьми или охрану найми.

— Разберусь. Поспи пока. Приду, покормлю.

Одевшись, я отправилась к Лариске с обитающей у неё неизвестно откуда прибившейся к ней Томкой. Открыв жалобно скрипнувшую под напором ветра дверь, я вышла на крыльцо и сразу ощутила всю силу налетевшего ветра. Сильный, порывистый монстр, хлестко ударил по лицу. Снег сразу же принялся щипать его. Пронизывающий холод, который подхватывал под куртку, противно колол тело. Я накинула капюшон и зажала у горла его пальцами. Позёмка вихрем нёслась по стылой земле улиц, цепляясь за заборы и дома. Ветер со свистом взметал его вверх, превращая небо в месиво. "Чёрт, вот бог подарил погодку! Но надо идти, выхода нет". О том, что там бушует праздник, понятно было издалека. Веселье переплёвывало даже ветер. "Пируют, на заморские барыши", — усмехнулась я. В дом не пошла, подобрав палку потюкала в окно. Меня не услышали. Я, осерчав, повторила процедуру, только повысив тональность ударов. Музыку прервали, и до меня донесся ангельский голосок соседки:

— Ктой-то там?

— Почтальон Печкин. Свои, топай сюда. — За воем ветра меня едва было слышно.

Сообразив, что не менты. Лариска мигом нарисовалась. Ещё бодренько передвигаясь и изобразив приглашающий жест, она натянуто улыбалась:

— Ой, Ксаночка, как я рада.

— Заткнись.

— Ты такой человек, такой…

— Какой я человек? Разный. Добрый до тех пор, пока меня не ужалят или не нападут. Закруглялась бы ты с гулянками.

— Отстань от меня со своими речами, мать надоела, ещё и ты. Сыта я ими по горло! — она шмыгнула носом и продолжила:- Чем обязана такому визиту?

Потом она обиженно сложила губки и картинно отвела глаза. Актриса из погорелого театра.

— Разговор есть, накинь что-нибудь на плечи. Сама понимаешь, к тебе я задвинуться не могу. Разговор оттянуть тоже. Праздник твой бесконечен.

Она мотнула хвостом и скрылась, появясь через минуту в мужской куртке, укрывшей её до колен.

— Ксаночка, что-то случилось? — моргая пьяными глазищами, безмерно любила она меня.

— Вот именно случилось. Ты обчистила моего гостя.

Она невинно и удивлённо захлопала потёкшими ресницами. Я добавила в голос металла.

— Ты мне Мальвину из себя не строй. Деньги, Бог с тобой, оставь себе, а документы и аппаратуру верни, и будем считать, я ничего не видела и не слышала.

— Какой он? — потухшим голоском молвила барышня.

— О! У тебя, как я не погляжу, был не плохой улов. Я рада, что ты мой вопрос приняла близко к сердцу.

Лариска ухмыльнулась и потупилась, принявшись скоблить кончиком сапога ступеньку.

— Ладно, я опишу. Высокий малый. Упитанный. Хорошо и дорого одет. Из Италии. У него были там поминки. Документы, камеру и мобильный, и если было ещё что-то стоящее тоже положить не забудь.

— Камеру и мобильный отдала перекупщикам. — Отреагировала она моментально.

— Забери. И сейчас же пока не продали. Потом догуляешь, а то смотри…, ты меня знаешь. — Пригрозила я ей.

— Договорились, — тяжело вздохнула она.

— Силь ву пле.

— Чего?

— Битте.

— Охренела совсем. Я от английского всего лишь пару слов и помню, навсегда вбитых учебником в мою упирающуюся голову. И было-то это когда… и не вспомню, кажется ещё в четвёртом или пятом классе. — Буркнула она, скрывшись за обшарпанной дверью.

Я посмеялась. Причём здесь английский. Да и лет-то ей всего ничего, чтоб так забыться. Но каждый выстраивает свою жизнь сам. Одни прилежно учатся, вторые не с меньшим рвением развлекаются. А дальше кому как повезёт или характер вырулит.

Зайдя в свой магазинчик, я выбрала ему спортивные брюки, пару футболок, белья, носков и комнатные тапочки с махровым халатом тоже. Всегда прижимистая даже на себя, я выкинула, хоть и не большие, но деньги, причём на чужого человека. Потом всё это занесла в новый дом. Всё равно на завтра наметила переезд. Не торопясь уходить, прошлась по комнатам, добавила газа для поднятия температуры. Дом пустой, чтоб не было прохладно. "Придётся нанимать домработницу. Сама не справлюсь с таким объёмом домашней работы, а это опять лишние растраты". Подумала и тут же укорила себя. "До чего же прижимистая я стала. Точь- в — точь, как бабка-хозяйка моя. Новое постельное бельё не стелила, полотенцами не вытиралась, старьём пользовалась. Одежда с этикетками так и состарилась, а она латанное перелатанное носила. Всё берегла. Так и умерла в старье, а для кого экономила-то… Нет так забываться нельзя. Надо купить что-то себе весёленькое к весне, а то, как бомж хожу". У ворот, несмотря на такой буран, прыгала с ноги на ногу соседка справа. Та самая, которая не захотела себе его брать, и чей огород облюбовал мой гулёный котяра Лаврик, Галина. Ветер дул ей в лицо, а снег улучив момент слепил глаза. Она съёжилась, разворачивалась к ветру спиной, но не уходила. "Что ж её так сверлит?"

— Ну что там? — получила я вопрос в лоб.

— Что именно, — прикинулась я шлангом, мстя за вчерашнее.

— Мужик-то жив? Я видела "скорая" приезжала.

— Что ж вчера не зашла, мне помощь нужна была? — Я сгребла со шляпки столба на калитке снег. Снег был сухим, мягким точно пух и страшно холодным. Я поднесла к губам и лизнула.

— Ох! Я пьяных страх как боюсь. — Картинно закатила глаза она.

Хотя с чего там рисоваться, я знала её, как облупленную. Мне надоело развлекаться. Было совсем не жарко. Моё дыхание стыло в воздухе. Ветер швырял снежную пыль нам в лицо. Я передёрнула плечами, как будто мороз залез под куртку. Мне безумно как захотелось закруглиться с этой бестолковой беседой и я перестала церемониться.