Вера Колочкова - Привычка жить

Весь день у Жени все валилось из рук. Как плохо все-таки сиротой на свете жить! Ни брата у тебя, ни сестры, ни дяди с тетей… Только и остается вокруг телефона круги нервные выписывать. Даже и шубы уже не жалко – черт с ней, с шубой этой!

Люди вон на какие жертвы идут, чтоб детей своих вырастить, а она тут по шубе поминки устроила… Вдохнув и выдохнув резко, Женя силой привела себя в чувство и даже рукой махнула так, будто воздух перед собой на две половинки разрубила. Чего она, в самом деле, расквасилась? Будто ее тоже на панель жизнь погнала. Да фиг вам, на панель! Ей ли жаловаться? Да у нее вообще все есть! Крыша над головой, дети замечательные, а Оксанка… Оксанка обязательно про нее вспомнит! Быть такого не может, чтоб она за здорово живешь от подарка такого отказалась! Позвонит, обязательно позвонит! И шубу сцапает, и деньги у нее к завтрашнему утру будут… И потом… не навсегда же ей это безденежье назначено! После Нового года зарплата будет, и сразу за два месяца, если повезет…

Условного звонка от Оксанки она дождалась только к вечеру – за окном уж темнеть начало.

– Давай приходи… – заговорщицки шептала Оксанка в трубку. – Он как раз из душа вышел, разморенный сидит, коньячку накатил… Самое время сейчас… Только я долго тебе открывать не буду, а ты звони в дверь внаглую, прямо будто приспичило, ага?

– Ладно, поняла… – тоже почему-то прошептала Женя. Отставив в сторону сковородку с недожаренными оладьями, сполоснула руки под краном, мельком глянула на себя в зеркало, схватила с плечиков шубу и быстро выскочила за дверь. Оксанка и впрямь долго не открывала – Женя уж наизгалялась над кнопкой звонка всячески – и так ее нажимала, и этак…

– Ну чего ты ломишься так яростно? Чего? – открылась наконец дверь вместе с возмущенными Оксанкиными вопросами и хитрым одновременным подмигиванием. – Приспичило тебе, что ли? Какая ты настырная, Жень… Раз не открывают тебе – значит, дома нет никого! Или не хотят открывать! Ну, заходи, раз пришла! Что с тобой сделаешь…

Врала Оксанка просто великолепно. Искренне и с вдохновением. Будь Женя на месте Гоги – никогда б никакой игры не заподозрила. Только бы ей теперь самой не оплошать – у нее актерских таланов отродясь не наблюдалось. Вообще, Оксанка и внешне сошла бы за очень успешную раскрученную актрисульку, да и запросто ею могла бы стать, наверное, сложись ее жизненные обстоятельства немножко по-другому. Было в ней что-то глаз притягивающее, будто олицетворяла она собой гордое звание всех женщин, созданных природой именно светловолосыми. Вот посмотришь на нее, и одно на ум приходит – блондинка. Вот Женя, например, тоже светленькая, а блондинкой ее почему-то никто не называет. Не тянет она на блондинку. А вот Оксанка не только тянет, Оксанка, можно сказать, вперед из ряда выпрыгивает. И стать у нее, и грудь, и личико хитровато-кукольное, и ума бытового и приспособленческого не занимать…

– Ну, проходи, проходи… Познакомься, Гоги, это соседка моя, Женя. Вот приспичило ей, понимаешь… Звонит и звонит! Чего случилось-то, Жень? Ой, а что это у тебя в руках? Шуба, что ли?

– Оксан, ты меня не выручишь? Мне срочно деньги нужны… Вот, может, шубку у меня купишь? Она тебе подойти должна, мы с тобой одного вроде роста…

– Ой, дай я примерю…

Шуба тут же перекочевала из Жениных рук на белые Оксанкины плечи, села на них гордо и красиво, как влитая. Как тут и была. Будто обиделась на Женю за предательство. Повернувшись от большого зеркала к Гоги, Оксанка ловко выгнулась в спине, взмахнула широким норковым подолом, улыбнулась маняще, закутав лицо в мех большого капюшона. Красота!

– Вах-х-х… – только и сумел произнести толстенький Гоги, сверкнув плотоядно глазами. – Вах, хорошо… Как тебе это подходит, женщина!

– Ага, подходит… – грустно простонала Осанка, сделав жалостливо-глупое лицо. – Легко сказать – подходит… – И, обращаясь к Жене, проговорила тоскливо: – Зачем ты мне ее принесла, Женька? Знаешь же прекрасно, что мне такую никогда не купить… Где я денег столько возьму? А так хочется… Я так о такой мечтала всегда… М-м-м…

Оксанка снова прокрутилась красиво, вытолкнув наружу всю свою сексапильность, поймала в фокус восторженный Гогин взгляд. Потом застыла изваянием, разрешая до конца насладиться прекрасным зрелищем, вздохнула, погрустнела кукольным личиком, задрожала пухлыми губами…

Дальше уже следовала развязка спектакля. И в театральном, и в буквальном смысле. Дрожащими руками Оксанка развязала на талии шубный пояс, безысходно повела плечами, небрежно скинула меховую красоту Жене на руки и с размаху упала в кресло – страдать. Страдала она очень убедительно – пустым взглядом, гордо вы тянутой шеей и губами скобочкой. То есть изо всех сил будто сдерживала слезы. По сценарию в этот момент Гоги должен был соскочить с дивана и увести Женю вместе с шубой на кухню – производить процесс купли-продажи шубки для приютившей его прекрасной блондинки.

Он и встал. И повел. А куда было бедному Гоги деваться? Талантливое лицедейство – оно и не таких в нем неискушенных с ума может свести. Тем более по заранее продуманному сценарию. Теперь уж Женя должна была свою роль правильно сыграть. И не переборщить, не дай бог. Иначе Гогиного всплеска страсти пополам с благородством надолго не хватит. Они вещи очень тонкие, можно даже сказать, весьма ненадежные, эти мимолетные мужские страсть и благородство. Вот сейчас, в эту секунду, они есть, а в следующую глянь – уже и порхнули, как легкие птички с ветки. А сейчас птички как раз сидят, чирикают беззаботно и не чуют ничего… Так-так… Сейчас Гоги скажет – можно вас на минуточку, женщина…

– Можно вас на минуточку, женщина? – послушно произнес Гоги, показывая глазами на дверь кухни. – Очень поговорить хочу…

– Что ж, пойдемте, поговорим, – будто бы равнодушно пожала плечами Женя. – Раз просите, отчего ж не поговорить…

– И сколько ты хочешь за свою шубу? – сразу деловито перешел на «ты» Гоги, садясь на кухонный стульчик и заботливо запахивая на волосатых ногах короткий махровый халат. – Только сразу предупреждаю – разумную цену называй. Иначе разговора не состоится. Поняла, женщина?

– Ну… Вообще, я думала за нее две тысячи долларов получить… – робко взглянула на него Женя.

– Сколько? Сколько? Две тысячи? Я не ослышался? Ты что, женщина, меня за тупого лоха держишь, или как? Думай, что говоришь…

– Да я ее за четыре тысячи в магазине покупала! Вы что!

– Когда покупала? Десять лет назад?

– Нет, не десять… Да вы только потрогайте, какой мех! Это очень качественная норка! И сама шуба эксклюзивная… Вы посмотрите, как цвета шикарно подобраны – черный с переливом желтого и оранжевого! Ни у кого такой больше нет, честное слово! По крайней мере, я точно такой второй не видела. А главное – ничего ей не сделалось. Посмотрите, она как новая!