Вера Колочкова - Работа над ошибками

Она долго еще сидела на кухне, рассматривая привычные глазу предметы. Они были теми же, до боли знакомыми, но будто уже и другими, впитавшими в себя предчувствие беды. Вот полотенце с псевдовышитыми по краю красными петухами, вот причудливая керамическая сахарница, вот кофемолка, старинная, ручная, с потершейся медной ручкой. Она ее у бабушки выпросила – для красоты кухонного интерьера. Привычный ряд, привычное пространство, отличительные признаки собственной семейной территории. Что ж вы не сохранили, дорогие признаки, рубежей родины, пустили в нее врага? Где же ваш мужчина-хозяин, почему его так долго нет? Сколько, интересно, нужно времени, чтобы посадить гостью в такси и вернуться домой? Пятнадцать минут? Двадцать? Полчаса прошло, а его все нет…

Передернувшись, как от озноба, она встала со стула, поплелась в гостиную, огляделась кругом. И здесь – те же привычные вещи, и тоже – будто чужие. Вдруг, разрывая опасливую напряженную тишину, заверещала телефонная трубка из спальни, и она бросилась туда, будто ища спасения. Вот она, лежит на кровати, рядом с подушкой. Неужели она прижимала ее к себе так недавно, успокоенная заботливым Сашиным голосом, обещавшим приехать домой пораньше?

– Привет, Натка! Ты дома? – полился в ухо бодрый голос бабушки. – Почему на звонки не отвечаешь? Я звоню тебе на мобильный, звоню…

– Я не слышала, ба… Он в сумке, а сумка в прихожей…

– А чего у тебя голос такой убитый? Случилось что?

– Да… Нет… В общем, ничего не случилось…

– А мы с Тонечкой сегодня на дальнее озеро ходили! Там купание такое чудесное, вода чистая, будто родниковая! И песочек беленький. Красота! В выходной приедете – обязательно все вместе сходим!

– Хорошо, ба. Сходим, конечно.

– Нет, Натка, не нравится мне твой голос… Чувствую, скрываешь ты от меня что-то. Ты у Таечки сегодня не была?

– Нет. Сегодня не была. Не смогла я. У меня голова заболела, я с работы отпросилась, потом уснула. Но я сейчас позвоню тете Нине, узнаю…

– Не надо, не звони. Я два часа назад с ней разговаривала. Там все в порядке.

– Я завтра обязательно туда съезжу, ба. Ты не волнуйся. Отдыхай спокойно.

– Да, Натка, вот еще что… У Тонечки сандалики уже на последнем вздохе живут, боюсь, до выходных не дотянут… Может, вы завтра с Сашей вечерком приедете, другие привезете? Да, и сапожки резиновые надо бы! А то, сама знаешь, пройдет дождь, и будут у нас тут грязи непролазные! Ну что, приедете? Поджидать вас?

– Не знаю… Я… я у Саши спрошу…

– Так и спроси! Или что, его дома нет?

Вдруг странно и глухо заколотилось внутри сердце, и отчего-то захотелось резко вильнуть в сторону, оградить себя от ответа на этот простой бабушкин вопрос. Будто само по себе признание факта мужниного в доме отсутствия предвещало некую угрозу семейному благополучию, если не сказать больше.

– Ба, а мама из Кисловодска не звонила? – вильнула-таки Наташа от этого вопроса в сторону.

– Да звонила, звонила, конечно! Она меня с толку и сбила! Целый день тебя по мобильному набирает, а ты не отвечаешь.

– Ну да. Я проспала почти целый день.

– Вот и я ей говорю: чего ты зря панику поднимаешь? А она одно твердит, будто ее материнское сердце что-то там почуяло… Ну, я ее отчитала хорошенько – не каркай, говорю, под руку, а то и впрямь чего накличешь! Она еще та паникерша, как вобьет себе чего в голову…

– Как у нее дела, ба?

– Да все в порядке. Завтра в Домбай на экскурсию поедет. Я говорю – не особо там разъезжай, времена для экскурсий сейчас опасные, а она смеется, знаешь, так загадочно… Нет, ты можешь такое себе представить, чтобы твоя мать – и загадочно смеялась, а? В общем, я поняла, что у нее там хахаль завелся. Наверное, в этот момент рядом был. И слава богу, лишь бы на пользу пошло.

– Ну да.

Видимо, слишком уж равнодушно по отношению к материнскому «хахалю» прозвучал Наташин голос, и чувствовалось, как обиженно замолчала на том конце провода бабушка. Причем совершенно справедливо замолчала. Потому что на самом деле информация про вдруг появившегося где-то там курортного маминого «хахаля» – она вообще из ряда вон. Потому что с годами неподъемная ответственность «главного бухгалтерства» трансформировала мягкую и, в общем, достаточно симпатичную женщину в довольно сухой и практически идеальный образчик «синего чулка», в подозрительного администратора, даже и без намека на какое бы то ни было кокетство.

Так что вполне справедливо бабушка на нее обижается. Могла бы и поддержать тему. Слава богу, бабушка долго сердиться не умеет…

– Ладно, Натка, чую, не до наших новостей тебе. И не до разговоров. Ты с Сашей, что ли, поссорилась?

– Нет… Нет, ба. Все в порядке, не волнуйся.

– Не хочешь говорить?

– Да нечего мне тебе говорить… Сказала же – все в порядке.

– Ну ладно. И хорошо, что в порядке. Тогда пока…

– Пока, ба. Целую. И Тонечку поцелуй. Созвонимся…

Нажав на кнопку отбоя, она зачем-то положила трубку на прежнее место, рядом с Сашиной подушкой. Сцепив пальцы в замок, долго смотрела на нее, словно умоляла разразиться еще одним звонком. Зачем, от кого? Она и сама не знала. Просто очень хотелось, чтобы хоть что-нибудь происходило, чтобы пустое пространство квартиры треснуло, не давило тягучим ожиданием. Осторожно подняв глаза к настенным часам, отметила про себя, что уже час прошел…

Подскочив с кровати, она почти бегом бросилась в прихожую, дернула «молнию» на сумке, выудила дрожащими пальцами мобильник и, с трудом попадая в нужные кнопки, кликнула Сашин номер. Конечно же. Конечно же этого и следовало ожидать: «Абонент отключил телефон или находится вне зоны обслуживания». Вне зоны. Вне ее зоны абонент находится. Уже. Этого следовало ожидать, но вся ее суть протестовала этому следованию вместе с ожиданием, черт бы его побрал! Нет, что такое происходит, в конце концов?!

Следующие два часа растянулись для нее медлительной вечностью. Тихо вплыли в дом, будто предлагая себя, нежные июньские сумерки и долго тужились угасанием, растворяя в теплом тумане привычные глазу предметы. Поджав под себя ноги, Наташа сидела в кресле, сжимала в холодной ладони мобильник и через каждые пять минут кликала заветный номер. В голове, кроме фразы про абонента, который отключил телефон, уже ничего не оставалось. В какой-то момент ей подумалось отстраненно: между прочим, хорошее начало для стихотворения – «абонент отключил телефон…».

Нет, в самом деле, объяснит ей кто-нибудь, что в этой проклятой псевдореальности происходит?!

Когда в темной и до предела напряженной тишине раздалось осторожное шоркание ключа в замочной скважине, сердце ее вздрогнуло, сделало быстрый кульбит и заколотилось осторожной радостью – уф-ф-ф… Быстро потерев лицо руками, она согнала с него страх и недоумение, расправила плечи, гордо вскинула подбородок. И тут же зажмурилась от яркого света.