Анатолий Чупринский - Мир Кристины

— Внутри я скромный и неуверенный в себе. Даже интеллигентный.

— Внутри!? Господибогмой! Так глубоко внутри, не разглядишь в микроскоп.

— Мы сегодня не в духе?

— Я всегда в духе.

— Что-то не так? Что тебя опять не устраивает?

— Господибогмой! Ты можешь просто помолчать?

Майк глубоко вздохнул и несколько секунд, действительно, сосредоточенно молчал. Потом не выдержал, его распирало желание поговорить. Кристина напротив, была тиха, задумчива и сосредоточена на чем-то своем, глубоко личном.

— Солнышко! Я хочу сделать тебя счастливой.

— Хвастун! Помолчи!

— Есть у тебя мечта? Чего ты хочешь больше всего в жизни? Скажи, я все могу!

— Господибогмой, помолчи!

— Я очень серьезно. Я очень настырный человек. У меня куча влиятельных друзей. Практически могу все. Есть у тебя конкретное желание? Чего бы ты хотела?

— Чего бы я хотела? — задумчиво произнесла Кристина, — Тебе этого не понять.

— Где уж мне.

Кристина долго молчала. Потом, горько усмехнувшись, тихо сказала:

— Я бы хотела станцевать вальс с Шарлем Азнавуром. Хотя бы один тур.

Именно в эти минуты в аэропорту Шереметьево совершил посадку небольшой частный самолет. В Москву всего на два концерта прилетел всемирно-известный армянин. В смысле, француз. Озверелые толпы поклонниц всех возрастов с утра заполонили лестницы и проходы международного аэропорта. Два папараци даже подрались, за самое удобное место перед выходом из ВИП-зала.

— Шарль! Мы здесь! Мы тебя люби-им!!!

Еще вчера все желтые вечерние газеты на все лады восторгались этим выдающимся событием. Разумеется, Кристина знала об этом. И, разумеется, об этом выдающемся для любителей шансона событии понятия не имел удачливый художник портретист Майк Кустофф.

Шарль Азнавур остановился в отеле «Ренессанс», что уютно пристроился между бассейном и гигантским спортивным комплексом на Олимпийском проспекте. Самому знаменитому армянину в мире отвели лучшие апартаменты на четверном этаже.

Именно в них останавливалась сама Лайза Минелли, год назад посетившая Москву с кратковременными гастролями. Жители соседних домов, далекие от мира шоу бизнеса, с недоумением наблюдали, как какая-то стройная темноволосая особа в сопровождении многочисленной охраны каждое утро выгуливала свою собачку. Прямо на газоне перед отелем.

Американская звезда наверняка понятия не имела о наших народных обычаях. Это у них там, в америках газоны создаются для того, чтобы на них лежать, прогуливаться и играть в разнообразные игры на свежем воздухе. У нас же газоны существуют исключительно для того, чтоб на них любоваться. Желательно издали. Ступить ногой? Ни-ни! Ни под каким видом. Пронзительный свисток, наручники, камера предварительного заключения с бомжами, потом строгий судья в белом парике и все такое. Вообще, это довольно сложная проблема. Кто для кого? Газон для человека? Или человек для газона! На эту тему немало сломано копий, написано статей и.… Но мы отвлеклись.

Шарль Азнавур приятно поразил обслуживающий персонал отеля скромностью и непритязательностью. Не скандалил, доставлять ежедневно суп в кастрюльке прямо из Парижа не требовал, никаких экзотических блюд себе в номер не заказывал.

Еще в Шереметьево ошеломил всех встречавших тем, что сошел с трапа без всяческой охраны. Слава Богу, принимающая сторона заблаговременно позаботилась, на всякий пожарный заключила договор с охранным предприятием под названием «Беркут». Страшно подумать, что бы сотворили со скромным французом толпы озверелых фанаток. На куски бы разорвали. На память.

— Браво-о, Азнаву-ур! Браво-о!!!

Шарль! Шарль! Посмотри на нас! Мы здесь! Мы тебя люби-им!!!

В квартире Кристины Майк постоянно ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Хотя и старался изо всех сил не нарушить гармонию кукольной обители. Мысленно он почему-то именно так окрестил крохотную однушку Кристины. Не нарушать эту самую гармонию у него не получалось.

Чаще всего, по утрам, пока Кристина что-то колдовала на кухне, он отодвигал к стене журнальный столик, и ставил в центр комнаты кресло. Плюхался в него, закидывал ногу на ногу, рассматривал книжные полки и фантазировал свое будущее.

— А ты служил в армии? — неожиданно появившись в дверях, спросила Кристина.

— Откосил. Как и большинство моих приятелей.

— Если б я была мужчиной… — задумчиво сказала она.

— Твой любимый Карл Брюллов никогда не служил. Это не помешало ему…

— Брюллов гений. У гениев другое предназначение! — жестко ответила Кристина. Она повернулась и ушла на кухню.

Как уже было сказано, Прекрасная Юлия не уехала ни в какой Париж. И уж тем более в Берлин. Она издали наблюдала за мастерской Карла. Для этой цели она наняла двух частных сыщиков, которые с крыши соседнего дома подглядывали в окна мастерской художника и ежевечерне докладывали графине, что там и как.

Кроме того, она каждый день подсылала свою служанку с набором продуктов, которую та, в плетеной корзинке протискивала в щель двери.

И еще раз строго-настрого запретила «атлантам» у парадного входа кого бы то ни было пускать к ее любимому Карлу. Ни-ко-го! Ни под каким видом!

Через два дня композитор Михаил Глинка опять объявился перед дверьми мастерской Брюллова. Но «атланты» сомкнули плечи и не пустили великого русского.

Некоторое время великий композитор втолковывал наиболее крупному из «атлантов», почему-то на дикой смеси из французского и немецкого, что, мол, ему надобно повидать своего закадычного друга художника Карла Брюллова. Крупный «атлант» понимающе кивал. Потом молвил на почти русском:

— Моя твоя не понимайт.

Михаил Глинка поднес к его носу свой кулак. Кстати, довольно внушительного размера.

— Щас ка-ак закатаю в лоб, сразу поймешь!

«Атланты» согласно покивали головами, но не пустили. А тот, который покрупнее, достал из-за спины свой кулак, раза в два большего размера, нежели композиторский, и как бы невзначай, почесал им нос.

Великий композитор все понял.

— Мы еще встретимся… на узенькой дорожке! — грозно пообещал он и медленно пошел вдоль по улице.

Карл очнулся лежащим на охапке соломы в мрачном подземелье. Рядом, свернувшись калачиком, спал Деций. Но не успел Карл даже зевнуть, как следует в одиночестве, как астролог проснулся.

— Я не храпел во сне? — озабоченно спросил он.

Усмехнувшись, Карл отрицательно покачал головой.

— Моя покойница жена очень во сне храпела. Так переживала, бедняжка. Бывало, вздрогнет, проснется и испуганно спросит…

О чем именно спрашивала жена, Карлу узнать не довелось.

Со скрипом распахнулась дверь, на пороге возникла фигура охранника.