Маргарита Южина - Хомут да любовь

– Эд! Тебе опять звонила эта баба, – раздался до боли знакомый голос его помощника. – Ну та, которая хозяйка квартиры. Спрашивала – брать будешь?

Соболь поморщился. Не хотелось ему квартиру. Ему хотелось дом. Свой. Чтобы выйти по лестнице в сад – и белые цветы в огромных вазах, чтобы развалиться на диванчике и потягивать пиво, чтобы... и ведь все было!

– Не буду, – сдвинул он брови. – Позвони, скажи, что я передумал.

– Передумал? И чего? И это, получается, опять на съемной квартире?! Как, прям, гастарбайтеры какие-то!! – кипятился помощник Кузьма. – Я даже адрес никому не могу дать – мне писать никто не может!

– Зато тебе звонят на дню по десять раз.

– Да? А если мне хотят посылочку послать? – скривился Кузьма. – А если мне мама носков навязала на всю зиму?! Шерстяных! И куда она?

– Сейчас только лето начинается, – лениво отбрехивался Соболь.

– Так с тобой и до зимы будешь по съемным хатам скакать!

– Увольняйся! – коротко бросил Эдвард. – Между прочим, я тебя не просил моей бывшей жене подсовывать тот журнал с розами!

Кузьма примолк, но только на секунду:

– А я и не подсовывал! Она такая, значит, мне сама позвонила и спросила – чего это, мол, все про какую-то статью болтают? Ты, дескать, не знаешь? Ну а чего ж я не знаю! Я взял и сказал – где! Ну она и... Да там ничего такого и не было! Просто какой-то трудяга написал, что ты ухлестывал за артисткой этой... как ее... за Ольгой Тропиковой. Ну и что ей розы ведрами дарил, и фотографию с этими ведрами... с розами. А твоей, видно, не понравилось. Так а я чего ж? Я, между прочим, тоже к этой Тропиковой неровно дышу, так я ж ей лилии тазами не таскаю!

Соболь поморщился. Он разбаловал Кузьму, это ясно. Он и без того позволял ему многое, ну а как же! Когда-то учились вместе. С раннего детства Кузька норовил проехаться на шее Соболя. Эдик в школе учился не на отлично, чего уж там, много времени отдавал спорту, не всем педагогам это нравилось. И бедная мама в школе была нередким гостем. Защищала сына, а как без этого, но и ее святого терпения порой не хватало, грозила: если не сядет за учебники – никаких сборов и лыж. Приходилось сидеть. И вот тогда рядом оказывался Кузька, беззастенчиво смазывал все чертежи с листов Эдьки и даже умудрялся получать оценки выше. Эдик тогда даже плакал от злости – несправедливо! Он же весь вечер над чертежом корпел, Кузька только мультики смотрел, а оценка у того выше! Но... слишком много времени уходило на спорт, и маленькому Соболю снижали оценки только за прогулы, даже если они были уважительными. Сейчас-то он ни о чем не жалеет и с Кузькой до сих пор не может расстаться – дружок быстро смекнул, что можно неплохо устроиться, и накрепко прикипел к Соболю.

Эдвард даже сам не знал, кем у него работает этот Кузька – тот делал все патологически отвратительно! Одно время Соболь поручил заниматься дружку своими бумагами, но очень скоро понял, что погорячился: такого бардака и неразберихи один Соболь никак соорудить бы не сумел. Пришлось Кузьму от документов отстранить. Но бывший одноклассник требовал работы! Причем хорошо оплачиваемой. Можно было отправить «работничка» восвояси, но каждый раз что-то мешало Соболю выставить друга детства. Теперь Кузьма заведовал домом. Хотя... чего уж там заведовать? Ни убрать, ни сварить... да и неловко как-то мужика к женскому делу приставлять. Но уезжать Кузя не планировал, напротив, у него были грезы прочно осесть в Москве, и потому Соболь терпеливо выплачивал дружку некую сумму за... за воспоминания детства и за тот кошмар, который Кузьма величаво называл питанием и ведением хозяйства! В общем, у Кузьмы была одна задача – чтобы его благодетель Соболь не загнулся от голода и не задохнулся от пыли. Однако и эта задача не всегда адекватно решалась. Но оба терпеливо делали вид, что Кузьма просто необходим в одинокой квартире Соболя... а может, так оно и было. Но уж больно он себе много стал позволять. Хотя... если честно, совсем не Кузька виноват в разводе с бывшей женой Эдварда. Просто так вышло, так случилось, не сошлись характерами, как это принято говорить. И он бывшую жену оставил, вместе с домиком, вместе с цветами и вазами... А теперь мотается по съемным квартирам...

– Хоть бы эту картину купили, что ли... все-таки деньги... – слышалось бурчание Кузьки с кухни.

– Ты не ворчи! Что у тебя там приготовлено? Уже есть хочется, времени второй час дня, а мы еще не завтракали! – поторопил Эдвард.

– Так я и говорю – хоть бы картину купили! – уже громче проговорил Кузьма. – А то чего она торчит-то? Прямо как рекламный щит: «Продаем цветы, ночью дешевле!»

– Какая картина? – не понял Соболь. – Да ты свихнулся с этими цветами! Чего есть будем?

Но Кузьма еще ничего не приготовил – сам-то он с утра перекусил последним кусочком окорока, да еще салатик себе соорудил, а вот о хозяине не позаботился, подзабыл. А тот, оказывается, помнил про завтрак-то. Ну и пришлось срочно разбить три яйца да забалтывать Соболя последними новостями.

– Так я и говорю! – уже кричал Кузьма с кухни. – В доме напротив, на первом этаже, где раньше был фотосалон, сейчас во все окно красуется твоя фотография. Ты в белом пуловере, помнишь, который ты сам себе брал? Ну вот, в нем и с цветами. Слушай, Эд, и чего ты все время с цветами светишься? Прямо как садовник какой! Миллион-миллион-миллион алых ро-о-о-оз!

– Погоди ты выть! – прервал фальшивое пение Соболь. – Какая опять фотография? Чего мелешь-то?

Кузьма даже высунул голову в комнату:

– И ничего я не мелю! Сходи да посмотри! На первый этаж спустись, прямо напротив нашего дома! Не, главное – я же еще и мелю!

Соболю идти никуда не хотелось, но уж больно непонятно было – откуда опять появилась эта его фотография. И зачем?! Реклама, что ли? Он никакого согласия на рекламу не давал! Что хотят, то и делают!

– Готовь завтрак, я быстро, – уже в прихожей крикнул он Кузьме.

– Хлеба купи!! – вдогонку ему крикнул бесстыжий помощник. – И масла сливочного!

Какое там масло – в два прыжка Соболь оказался на улице. И точно!!! Во все окно фотосалона красовался огромный портрет самого Эдварда Соболя. Ну и, конечно же, с цветами, куда без них. Вот он, в белом свитере и с розами, как в журналах. Кстати, ему эта фотография очень нравилась, он даже выставил ее на страничке в «Одноклассниках», но... Но ведь не во все же окно!!

Эдвард подошел ближе. Мать честная! Да это не фото, это огромный портрет. Масляными красками, или чем там... вот сейчас хорошо видно, когда ближе подойдешь... Ну надо же... И кто ж такой умелец? Нет, надо обязательно купить...

– Здравствуйте, – вежливо обратился он к работнику салона. – А кто это у вас мой портрет выставил? Нельзя ли с ним переговорить?

Парнишка возле стойки равнодушно пожал худенькими плечами и проронил: