Стелла Камерон - Лунный прилив

— Это невозможно, — отозвался он. — Ничто не остается прежним, и рано или поздно нам приходится менять жизнь. Даже если это приносит боль

Внутри у Грир все сжалось, будто от холода. Изменения приносят боль, подумала она. Да, в первое время чувств Эндрю хватило бы на то, чтобы не винить ее, но от этого принять его предложение было бы не менее эгоистично и пагубно для них обоих.

— Эндрю, — сказала Грир. — Если ты отменишь слушание и согласишься на работу в Штатах, кто будет следить за Уинстоном Кувером? Почти два года до пенсии, так ты сказал? Ты не можешь уехать, а я не могу остаться. Вот и все. Я всегда буду... помнить о тебе.

Слишком хорошо, чтобы разрушить твою жизнь.

Дымчатые стекла вспомогательного терминала Сиэтл-Такома испещрили капли дождя. «Боинг-747» выписал дугу и медленно двинулся к зданию аэропорта. Грир вглядывалась в очертания подвижных фигур за тонированными стеклами, но лиц было не различить. Кейси должна быть там — наверняка уже пробирается к входу для пассажиров. Впервые за эти два дня слабый проблеск радости ослабил хватку стальных тисков, сжимавших ей горло. Она дома.

Глухой стук телескопического трапа, присоединившегося к корпусу самолета, оживил пассажиров, которые тут же стали подниматься с мест и рыться на верхних полках для багажа. В кабину ворвался яркий луч дневного света — открыли люк, и Грир тоже встала с кресла и двинулась к выходу, уклоняясь от чужих локтей и стараясь не попасть в давку. Улыбнись. Кейси понятия не имеет о том, что происходило после того, как они с ней виделись в последний раз. Когда-нибудь Грир ей расскажет — всему свое время. А пока что она только коснется самых важных событий. Ее воображение живо нарисовало образ Эндрю — изучающий взгляд его янтарных глаз, в которых застыл вопрос. Грир медленно приближалась к выходу. Забудь его, только и говорила она себе, с тех пор как они расстались. Но было глупо надеяться на то, что ей удастся его забыть хоть когда-нибудь.

— Грир! Грир... мы здесь.

Пройдя таможенный досмотр, Грир подняла глаза и увидела белобрысую макушку Кейси, возвышавшуюся над остальными встречающими.

— Привет, — проартикулировала она, пытаясь поднять руку, застрявшую внизу вместе с тяжелым пакетом из дьюти-фри.

Джош Фидд — Грир он запомнился не таким моложавым и умиротворенным — подхватил ее ручную кладь, как только сумел пробраться к ней через толпу, и поставил сумки на сиденье.

— Мы по тебе скучали, Грир, — сказал он. Она удивилась: улыбка Джоша никогда раньше не казалась ей задорной. — Ну-ка, дай на тебя посмотреть.

Но прежде чем Джош успел отступить на пару шагов, чтобы оценить ее вид, Кейси буквально налетела на нее. Грир обняла высоченную младшую сестру, пытаясь удержать слезы радости — и благодарности. При ближайшем рассмотрении ее страдальческий вид, который она всеми силами пыталась спрятать, не укрылся бы ни от кого. Чтобы как следует закрепить маску, требуется много времени. Синяки под глазами она замазала тональным кремом, но стоит забыть об осторожности, и боль в глазах раскроет все ее секреты.

— О, Кейс. Я так рада тебя видеть, — искренне произнесла Грир. — Уж теперь-то ты, надеюсь, поведаешь мне свою страшную тайну. Я умираю от нетерпения узнать, кто же этот загадочный незнакомец.

— Давай сначала доберемся до дома, — увильнула от ответа Кейси. — Мы оставили машину на парковке. Я подъеду к выходу, а Джош пока поможет тебе с багажом. — Кейси подняла сумки Грир. — Не хочешь поинтересоваться, не обанкротился ли еще магазин?

— Еще чего! — воскликнула Грир. — Я такие увертки вижу за версту. Кто этот парень — Джек-потрошитель?

Кейси снова опустила сумки на сиденье и вытянула левую руку. На безымянном пальце красовалось кольцо с квадратным изумрудом, обрамленным бриллиантами.

— Оно великолепно, Кейс, — восторженно проговорила Грир. — Кто бы ни был этот парень, у него отличный вкус, и он знает: ничто не подходит к зеленым глазам так, как гигантские изумруды. Если у тебя случится дистрофия тканей из-за его веса, мы всегда можем подвязать тебе руку, — пошутила она.

— Грир. — Кейси постаралась унять сестру, заливаясь краской.

— Что такое? — Грир перевела недоуменный взгляд на Джоша. — Я радуюсь, что моя сестра наконец перестала встречаться с отморозками и нашла себе богатенького мужа, а ей не нравится, что я поздравляю ее.

Джош засмеялся. Одной рукой он обнял Кейси, другой — Грир.

— Мне кажется, Кейси не нравится, что ты говоришь о ее избраннике так, словно его здесь нет, — веселился он.

Грир перевела взгляд с пунцового лица Кейси на радостную физиономию Джоша.

— Вы двое? — Несколько раз она изумленно открывала и закрывала рот. — Ах вы сорванцы. Почему вы мне не сказали? Я всегда видела в вас идеальную пару, но даже не надеялась.

— Ты не против? — слабо улыбнулась Кейси.

— Против? — Грир чуть не сорвалась на крик. — Да новости лучше я не слышала уже... очень долго.

Так они и стояли, крепко обнявшись, Кейси, должно быть, боялась, что она воспрепятствует их с Джошем помолвке. Грир наконец позволила слезам хлынуть из глаз и смешаться со смехом. В ее жизни был только один мужчина, в котором она нуждалась, только один, кого она ни за что не смогла бы видеть с другой женщиной, — и ей пришлось покинуть его.

Где-то в отдалении мелькнула вспышка из рыжих огоньков, подобная пестрой макушке одуванчика. Грир проследила за тем, как она разрослась, а потом растворилась в воздухе, и заперла машину, когда раздался новый залп фейерверка.

Кейси бы хватил удар, узнай она, что Грир в одиночестве вышла из дома среди ночи, однако теснившиеся тут и там компании, отмечавшие Новый год, создавали иллюзию безопасности и незаметности.

Канун Нового года. Прошло шесть недель с тех пор, как она покинула Англию. Если бы раньше Грир сказали, что эти шесть недель будут казаться ей самыми длинными в жизни, она ни за что бы не поверила... Какая-то парочка подбежала к ней, чтобы запустить жужжащий фейерверк, и Грир, рассмеявшись, зажала уши ладонями.

Джош с Кейси уехали на вечеринку. Они упрашивали Грир пойти с ними, но она предпочла остаться дома, сославшись на мигрень. Не такой уж нестерпимой была ее головная боль, но ей требовалось надежное оправдание, чтобы остаться одной этой ночью.

Грир пересекла Главную площадь, миновав стайку гуляк, разряженных в костюмы. Они крутились хороводом, сначала в одну, потом в другую сторону, и нестройным, но вдохновенным хором пели «Доброе старое время». Поблизости стали взрываться петарды, и она пустилась бежать.

Мимо смеющихся лиц. Мимо рук, хватавшихся за ее рукава в попытке привлечь к шеренге, готовящейся танцевать конгу. Она позволила себе остановиться только тогда, когда, пронесшись сломя голову по Пост-стрит, спотыкаясь сбежала по ступенькам внешнего дворика «Бритмании».