Хиллиард Нерина - Бесценный символ

Сегодня вечером он позволил себе потерять контроль над собой. Она стала теперь взрослее и, если все еще не была уверена в себе самой, по крайней мере, научилась лучше распознавать других людей. Она не знала, почему он решил прийти сюда сегодня вечером, почему продажа ею изумрудов послужила толчком к тому, что он наконец выказал ей свою горечь и гнев. Единственное, что было ей известно, это его угроза обладать ею, и это была не пустая угроза.

Он не был жестоким, даже теперь она не могла в это поверить. Но он был зол, и, с его точки зрения, существовала причина считать ее жадной и бессердечной.

Она была не в состоянии защищаться отчасти потому, что слишком устала. Последние несколько месяцев после того, как ее отца разбил паралич, вымотали ее душевно и физически. Как будто ей было недостаточно переживаний по поводу обрушившейся на него болезни, она обнаружила, что он не застрахован, и они по уши в долгах.

Это было похоже на ночной кошмар. Счета за лечение отца, плата сиделке, содержание дома — все требовало денег. Тем не менее, ей как-то удавалось удерживаться на поверхности. Постепенно она распродала все, что могла.

Ее личные вещи ушли первыми — автомобиль, лошади, драгоценности.

Даже сейчас она не знала, куда делись все их деньги. Ее отец не был бизнесменом, но у них был большой доход, ценные бумаги, которые куда-то пропали. Она не могла даже спросить отца, где они, потому что не хотела его беспокоить. Его память пострадала от удара, и даже если бы он понял, что они на пороге финансового краха, то ничем не смог бы ей помочь.

Стефани не знала, что будет, когда она исчерпает все свои ресурсы. И, тем не менее, решилась поехать одна в Европу и найти священную реликвию, которая столетиями ускользала от специалистов.

— Мисс Стефани?

Вздрогнув, она подняла голову и увидела Томаса, стоявшего на пороге. Если он стучал, то она была слишком погружена в свои мысли, чтобы услышать его.

— О, Томас.

Она заставила себя оторваться от бесполезных, вызывавших отупение мыслей.

— Что-нибудь случилось?

Он бесшумно пересек комнату, его лицо, как обычно, ничего не выражало, и положил замшевый футляр на стол.

— Мистер Стивенс оставил это, мисс. Он велел передать это вам. Я принес бы раньше, но сиделке потребовалась моя помощь.

— С папой все в порядке? — автоматически спросила Стефани, не сводя глаз с футляра.

— Да, — ответил Томас. — Он потребовал сменить пижаму, как каждый вечер перед вашим посещением.

У нее вошло в привычку сидеть по часу каждый вечер у постели отца, разговаривая с ним или читая ему. Эти визиты превратились в ритуал. Но сейчас Стефани не думала об этом. Она пристально смотрела на футляр с проданными ею изумрудами.

Почему Энтони их оставил? В качестве насмешки, чтобы убедиться, что она мгновенно продаст их опять? То, что ей пришлось это сделать, и так почти разбило ее сердце… Она судорожно вздохнула и подняла глаза на Томаса.

— Я хочу, чтобы завтра утром вы первым делом вернули изумруды мистеру Стивенсу, — сказала она ровным голосом.

— Что передать на словах, мисс? — осведомился Томас.

— Больше всего подошло бы «пошел ты к черту!» Но нет. Не передавайте ничего.

Томас взял футляр, но заколебался. Затем своим бесцветным голосом сказал:

— Он мог бы помочь вам. Во всем. Не так-то легко отыскать распятие.

У Стефани не было секретов от Томаса. Он был для нее настоящим посланником Небес все эти последние месяцы. Она никогда не рассматривала его как слугу, видя в нем скорее друга отца и своего собственного. Он продолжал следить за домом и заботиться об отце, как делал это всегда, и облегчал ей жизнь, как только мог. И хотя внешне он оставался всегда бесстрастным, никогда не колебался, высказывая свое мнение или давая совет, в котором она нуждалась. А иногда, когда она и не спрашивала у него никакого совета.

Она кивнула головой, соглашаясь, и ответила:

— Знаю, он мог бы найти распятие, но… Я не могу просить его о помощи. Только не его. Даже если бы он согласился, в чем я очень сомневаюсь. И я не хочу, чтобы он знал, как плохо обстоят наши дела.

— Он заметил отсутствие картин.

— Да. — Она заставила себя улыбнуться. — И у него свое собственное мнение по этому поводу, но это не имеет значения. Значение имеет лишь то, что я знаю, где искать сокровище. Друг папы в Европе обращался к тамошним властям, и хотя они не верят, что я найду его, получено разрешение привезти распятие сюда, чтобы отец посмотрел на него.

Со слов Энтони Стефани поняла, что он считает ее совсем невежественной в международном праве и ожидает, что она примет распятие за свою собственность, если найдет его: как еще он мог расценить ее глупый намек на продажу реликвии? Или же он считает ее способной вывезти распятие контрабандой? Но Стефани не рассматривала эту ценность как средство решения своих финансовых проблем, а только в качестве последнего утешения отцу. И больше всего она беспокоилась о том, чтобы он не умер до ее возвращения.

Стефани смотрела, как закрывается дверь за вышедшим из библиотеки Томасом, и слабая улыбка постепенно исчезла с ее губ. Через несколько дней она отправится в Европу, где у нее никого нет, кроме старого друга ее отца, да и того не будет в районе поисков.

А теперь еще и Энтони. Она не сомневалась, что он всерьез угрожал ей, и в перспективе ее ожидал унизительный и тяжелый удар, и все же частично она стремилась к этому, но… Но однажды она уже отшвырнула его любовь, и вряд ли у нее появится шанс пробудить в нем прежние чувства. Он собирается использовать ее… как он сказал? — сделать своей рабой. Но несмотря на то, что она знала его побуждения, ее способность противостоять ему в сексуальном плане равнялась нулю. Все благие намерения развеялись как дым, когда он поцеловал ее. Она мгновенно потеряла голову от удовольствия и желания. И он знал это. Он знал, что она не может противиться ему. Ее гордость не позволяла ей сдаться, но ее тело уже предало ее, и ей не хватало его силы, его воли, его ненависти.

Казалось, Немезида преследует ее, и теперь всегда она будет зависеть от милости этой богини мщения.

Она устала. Устала чувствовать себя обессиленной и беспомощной. Устала бояться. И устала от чувства усталости. Она старалась изо всех сил, но все равно не была похожа на свою мать. Элегантность и уверенность в себе нельзя взять взаймы — с ними надо родиться или достичь ценой больших усилий.

И если Стефани не могла бороться с Энтони физически, она могла, по меньшей мере, сделать все, чтобы он окончательно не сломал ее, когда осуществит свой план.

Решив это, Стефани до странности успокоилась. Не надо больше притворяться. Она провела рукой по волосам, мысленно стряхивая непрошеное ощущение руки Энтони на своей голове. Она подумала о том, что пришло в голову Томасу, когда он увидел ее с распущенными волосами. Вероятно, он сообразил, что произошло, но, как обычно, будет держать язык за зубами.