Анджела Дрейк - Пленница сновидений

Тедди поморщился:

— Кошмар… Просто сердце кровью обливается.

— Да уж, прием был запрещенный.

— Но эффектный!

Он потер руки и сверкнул глазами.

— После этого мы промаялись еще несколько лет. — Лицо Марины застыло. — А потом в лаборатории Колина появился один молодой человек. Красивый, притягательный, сексуальный. Ему было под тридцать, а мне под сорок. С ним я почувствовала себя самой желанной женщиной на свете.

Марина осеклась, посмотрела на изборожденное морщинами, но все еще привлекательное лицо Тедди Пенроуза и ощутила слабое натяжение нити, которую она считала давно оборванной.

— Дальше! — мягко поторопил он.

— Я бросила все и ушла к нему. — Она уныло покосилась на Тедди. — Идиллия не продлилась и года. В одно прекрасное утро он ушел и больше не вернулся. Все рухнуло. Я чувствовала себя последней дурой. — Марина испустила сухой смешок. — У меня не было ни денег, ни работы. Я потеряла свой дар, испортила себе карьеру и потерпела две катастрофы с мужчинами. Не самая блестящая биография.

— И что было потом?

— Колин выплатил мне половину стоимости дома, так что я смогла купить себе вот это и не оказаться на улице. Потом было несколько должностей, не требующих особой квалификации. Тем дело и кончилось. Я стала старше, но отнюдь не мудрее.

Он покачал головой.

— Похоже, что тебе нужен хороший мужчина не меньше, чем Зое.

Марина посмотрела на него и поняла, что не ошиблась: она действительно испытывала возбуждение.

— Я помню тебя яркой и совершенно неотразимой девушкой, — медленно сказал он. — А сейчас ты взрослая неотразимая женщина с богатым жизненным опытом. Это невероятно.

Она бросила на него испытующий взгляд.

— Ты был блестящим и самоуверенным молодым человеком, Тедди. А сейчас ты блестящий, знаменитый и очень снисходительный мужчина средних лет.

— Снисходительный? Я? Дай-то Бог!

Он зычно расхохотался.

Они поболтали еще. Вечер подходил к концу. Пенроуз начал собираться.

— Можешь остаться. У меня есть комната для гостей, — сказала Марина.

Он улыбнулся:

— У меня дома кот.

— Ах, да. Конечно.

Он наклонился и погладил Риска.

— Что будет, если эти два животных познакомятся?

— Один немного полает, другой немного пошипит, а потом поладят.

— Да? — Их глаза встретились. — Тогда, может быть, вы с Риском приедете ко мне на Рождество? — неуверенно спросил он.

Марина смотрела в его доброе смущенное лицо и понимала, как он одинок. По телу заструилось забытое тепло. Она улыбнулась, кивнула и задумчиво сказала:

— Тедди, я приехала к тебе за помощью для подруги. А оказалось, что помогла сама себе.

Она обвила руками его шею и тут же оказалась в крепких медвежьих объятиях.

Когда Чарльз пришел будить Зою на следующее утро после приступа тошноты, она была уже одета и сидела на краю кровати, бледная и унылая.

— Бедная девочка, — сказал он, садясь рядом и обнимая ее за плечи, — ты неважно выглядишь.

Она кивнула. Лицо Зои было серо-зеленым; казалось, из него ушла жизнь.

— Вызвать тебе врача?

Зоя покачала головой.

— Меня тошнит, — тихим, дрожащим голоском сказала она. — Но думаю, что доктор тут не поможет.

— Просто нужно отлежаться, да?

— Да. — Мягко высвободившись из объятий Чарльза, она встала и погладила его по щеке. — Я хочу съездить домой.

— Ты можешь остаться здесь, ангел. Мое маленькое сокровище, которое приходит убираться, присмотрит за тобой.

— Мне будет лучше дома, — сказала она. — Да и тебе спокойнее.

Чарльз вызвал ей такси, усадил в машину и поцеловал на прощание. Зоя смотрела на него из-за стекла. Ее глаза были огромными и полными грустной нежности. На мгновение он почувствовал себя смущенным. Как будто откусил больше, чем мог прожевать.

Он вернулся в квартиру и с минуту расхаживал по комнате. А затем, к собственному удивлению, вынул записную книжку и стал лениво листать странички с номерами прежних пассий. Наконец взял мобильный телефон и вытянул антенну.

Зоя заехала к Марине и забрала Эль. Она была рада, что не отпустила такси, — это сводило к минимуму вероятность нового столкновения с Франсуа и давало повод как можно скорее уехать. Когда-нибудь она придет поговорить с Мариной. И не один раз. Но не сегодня утром. Она была так измучена, что не могла пошевелить языком. Ей нужно было остаться наедине со своими мыслями. Отведя Эль в парк, она около часа погуляла с ней, не спуская с поводка, а потом вернулась домой.

Покормив щенка, Зоя отрезала несколько кусков хлеба и заставила себя съесть их с маслом и медом. Затем сварила какао и села за кухонный стол, еще помнивший их с Франсуа восхитительные трапезы.

Она думала о дяде Уильяме и о том, что он рассказал ей накануне. Услышав слова гадалки на набережной, мать приняла их за пророчество. Пророчество гибели, ожидающей ее дочь. Мать была убеждена, что в будущем над ее невинной дочерью нависнет некая сила, грозящая Зое неведомой опасностью. Боже мой, это же сказка про Спящую Красавицу и прялку злой колдуньи!

Со временем тревога заставила мать окутать дочь волшебным плащом. Мантией из иллюзий и полуправд, фантазий и снов, иррациональных страхов. И повсюду видеть опасность. А поскольку она была матерью, и притом нежно любимой матерью, ее влияние на Зою стало зловещим…

Зоя подняла глаза, удивленная тем, что в комнате стемнело. Должно быть, она просидела в одной позе с самого утра. Она окоченела, ныли спина и ноги. Зоя встала и подошла к окну. Солнце село, на горизонте горела лишь яркая полоса заката. Потом сквозь окно пробился лунный луч и лег на стол как серебряная шпага.

Она смотрела в сгущающуюся темноту, пытаясь связать разрозненные мысли воедино и прийти к какому-то выводу. Я шла по дороге, проложенной моей матерью, сказала она себе. Мать звала, и я шла. Я встала на эту дорогу, когда была девочкой. Превратившись в девушку, я попыталась найти свою тропу. Но теперь я взрослая, я ее нашла и не сверну в сторону.

И внезапно дорога впереди озарилась бриллиантовым сиянием. Без секунды задержки, без следа страха, испытывая лишь чудесное, блаженное ожидание, она сняла трубку и набрала номер Франсуа.

Леонора вынула из шкафа маленький красный чемодан, положила туда зубную щетку, пасту, щетку для волос, расческу и ночную рубашку. А потом задумалась.

Франсуа подошел и встал в дверях.

— Тебе помочь?

— Чистые носки, чистая майка, чистые трусы, смена обуви, — процитировала Леонора. — Ты всегда так говоришь, папа. А зубные принадлежности я уже взяла.

— Когда я должен заехать за тобой в воскресенье? — спросил он.

— Мелани сказала, в четыре. А ее мама и папа говорят, что тебе придется остаться на чай и пирожное.