Ширли Конран - Кружево

— А почему ты ушел из «Савоя»? — спросила Пэйган. Они в этот момент остановились на дорожке, чтобы Ник смог перехватить руку и сильнее поддерживать девочку. Рука у Пэйган болела страшно, но рассказ Ника отвлекал ее от этой боли.

— Чтобы продолжить учебу. — Ник споткнулся: Пэйган была довольна тяжелой. — Буду учиться тут до конца зимнего сезона. Тогда мне исполнится восемнадцать, и придется идти в армию. Жуть как неохота попадать в эту проклятую армию, но ничего не поделаешь. Отец говорит, что меня там хотя бы научат командовать людьми. Он помешан на том, чтобы кем-нибудь командовать.

— Господи, неужели официантам это нужно?

— Официантам — нет, но управляющим гостиницами нужно.

— А вот и наша школа, — показала Кейт. — Ну все, Пэйган, уже почти пришли, осталось всего несколько шагов. — Ник и она уже почти волоком тащили Пэйган. Перемазанная грязью троица, спотыкаясь на каждом шагу, подходила к зданию.

Ник покраснел, потом произнес извиняющимся тоном:

— Послушайте, я знаю, что Джуди показалась вам неблагодарной. Но вы себе даже не представляете, как тяжко ей приходится. Она совершенно одна, и ей только пятнадцать лет. Давайте встретимся в воскресенье в «Шезе», выпьем чаю, и она сможет вас как следует поблагодарить. Я уверен, она очень хочет это сделать… И… и я тоже бы хотел.

Пэйган согласно кивнула. Ник осторожно опустил ее, попрощался и торопливо зашагал вниз по улице. Она дождалась, пока он свернул за угол, потом негромко застонала и упала на землю.

Пэйган полулежала в кровати, подложив под спину подушки, и доедала последний шоколадный эклер, держа его в правой руке; кисть левой была у нее забинтована, а вся рука покоилась на перевязи. Кейт занималась тем, что красила ей ногти на ногах ярко-оранжевым лаком.

— Не могу, не могу, — простонала Пэйган. Кейт обеспокоенно посмотрела на нее:

— Так сильно болит?

— Нет, после укола я ничего не чувствую. Не могу успокоиться при мысли, что Поль отнес меня сюда, наверх, а я этого даже не видела! Кейт, скажи, он что, правда поднял меня своими сильными руками, прижал к мужественной груди и…

— Ничего подобного, — ответила Кейт. — Тебя так не смог бы нести ни один нормальный мужчина. Он тебя еле тащил. Я боялась, как бы он не рухнул с лестницы на меня и сестру-хозяйку.

Пэйган испустила чувственный вздох, который должен был выражать сожаление. Поль был шофером директора, а кроме того, заставлял учащенно биться сердца всех воспитанниц школы. Все девочки были без ума от оливкового цвета лица, черных с поволокой глаз и гладких лоснящихся темных волос, от его прямой и всегда подтянутой фигуры, чем-то напоминающей тореадора.

— Расскажи мне все снова, — попросила Пэйган. Кейт в этот момент обильно мазала лаком ноготь ее большого пальца.

— Ты шлепнулась прямо в канаву. Я одна вытащить тебя оттуда не могла и поэтому помчалась в школу. Поль стоял в холле у стола, скрестив руки на груди, в одной из них держал фуражку — наверное, ждал, пока спустится старый Шарден. Я ему объяснила, что произошло, он мгновенно выскочил на улицу, бросил фуражку на мостовую, обхватил тебя руками — кстати, ты ему привела форму в совершенно непристойный вид, — перебросил тебя через левое плечо, как носят пожарные: одной рукой обняв за спину, а другой придерживая за задницу, за эти оранжевые шорты, и так отнес тебя прямо в кабинет Шардена. Вошел туда, даже не постучавшись, опустил тебя на диван, опустился сам рядом с тобой на колени, приоткрыл твое веко… Ну, дальше я тебе уже все рассказала.

— Расскажи еще раз.

— Потом он пощупал твою грудь… он поднял свитер и крикнул мне, чтобы я позвала сестру-хозяйку и позвонила доктору, но я как к месту прилипла. — Кейт захихикала. — Наверное, он проверял, бьется ли у тебя сердце: похоже, он не обратил никакого внимания, что на тебе не было лифчика. Ну, так или иначе, я побежала и привела сестру-хозяйку, и, когда мы вошли, свитер у тебя уже был опущен и ты шептала: «Где я?» — как раз так, как и должна была…

Внезапно дверь с треском распахнулась, в комнату резко вошла сестра-хозяйка, шведка, а следом за ней появился школьный швейцар, который тащил старый чемодан из свиной кожи. Позади них стояла пухленькая девочка, одетая в темно-синее пальто. Она улыбалась, но ее карие глаза смотрели с беспокойством. Зубы у нее были неровные.

Сестра-хозяйка сразу же принялась отчитывать девочек:

— Сидеть на кроватях не положено. Есть в комнатах не положено. Лаком для ногтей можно пользоваться только в ванной комнате и ни в каком другом месте. — Она резко повернулась на каблуках и вышла.

— Стерва, — сказала Пэйган. — Parles-vous anglais? [14] Ты говоришь по-английски? (фр. )

— Немного, — ответила новенькая, — но вообще-то я француженка и приехала сюда учить английский язык. Меня зовут Максина Паскаль.

— Но тут никто не учит английский. Да и французский тоже! — воскликнула Пэйган. — Ты сама увидишь. Англичанки и американки разговаривают друг с другом по-английски, девочки из Южной Америки — по-испански, итальянки непрерывно галдят что-то на своем языке, а немки лают на своем. На французском тут не говорит вообще никто, кроме одной девочки из Греции, да и та только потому, что здесь никто не знает греческого. Mais nous pouvons pratiquer sur vous [15] Здесь: так что будем практиковаться с тобой (фр.) . — Французский язык Пэйган был ужасен, как бы подтверждая тем самым справедливость ее слов.

— Нет, с вами я буду говорить только по-английски, — с улыбкой, но твердо сказала новенькая. Она водрузила чемодан на кровать и принялась разбирать его, вынимая и аккуратно разглаживая многочисленные листы белой хрустящей оберточной бумаги, которыми были проложены между собой ее вещи. Одежда, которую привезла с собой новенькая, походила скорей на приданое, нежели на гардероб школьницы; девочки заметили, что на всех вещах Максины были этикетки «Кристиан Диор».

— Ну и богачка ты, наверное, — поразилась Пэйган. — Это же настоящее сокровище!

— Нет, я не богачка, — ответила Максина. — Но я везучая. У меня есть тетя.

Это было истинной правдой. Тетушка Гортензия, жившая в счастливом, но бездетном браке, была предельной реалисткой. По ее мнению, не имело ни малейшего смысла тратиться на приданое после того, как мужчина уже заарканен. Шикарная одежда необходима девушке в самом начале жизненного пути, чтобы обеспечить ей наилучшее замужество, какое только окажется возможным. Такая одежда — это капиталовложение в будущее девушки.

Поэтому она потащила Максину и ее мать к Диору, и в конце концов сестры, не спрашивая самой Максины, выбрали для нее темно-синее шерстяное пальто с двумя огромными пуговицами, которые сверкали, как сапфиры; потом ей купили голубое атласное платье для коктейлей, украшенное черными кружевами от Шантильи, и простой повседневный костюм из голубой шерсти, а к нему выходную юбку из шотландки, плиссированную, в голубых и кремовых тонах. Кроме того, они остановили свой выбор и на шерстяном платье абрикосового цвета, расширявшемся книзу и поэтому удачно скрывавшем излишнюю полноту бедер Максины. И, наконец, они купили длинное, до самого пола, вечернее платье из бледно-голубой шелковистой тафты с открытыми плечами, а к нему маленькую, подходящую по цвету жакетку. В талии все вещи были предельно заужены, все юбки внизу невероятно широки, все было великолепно пошито и сидело на Максине безукоризненно. На подгонку ушло три недели, по пять примерок на каждую вещь, и Максине стало дурно, когда она узнала, что все вместе обошлось в семьсот пятьдесят тысяч франков. Ей казалось, что она никогда не осмелится надеть на себя вещи, влетевшие в такую сумму.