Екатерина Риз - Бабочка под стеклом

Или к лучшему, что не сказал? Кому бы от этого легче было?

А пару дней назад ему Стеклов позвонил. И всё, на что Наташка намекала, и озвучил. Или почти всё. Начал страшным голосом и сразу ответа потребовал:

— Ты что творишь? Ты идиот?

Гранович едва удержался, чтобы трубку не бросить. Сказать ему было нечего. И поэтому молчал. На кресле откинулся и молчал, ждал, что отец Марины ему скажет. А у того много слов для него нашлось, но самое главное, которое он не раз повторил, — дурак. А это Дима про себя и так знал.

— Маринка места себе не находит, — наконец на выдохе произнёс Николай Викторович. — Ты зачем это сделал? Ты мне объяснить можешь?

— Чтобы у неё выбор был.

— Выбор? Какой, к чертям, выбор? Между тобой и этим маменькиным сынком?

— Она от него двоих детей родила. И жила с ним… много лет жила. Вот пусть и думает.

— Ну, ты дурак. Честно. Я даже не подозревал.

Гранович невольно усмехнулся.

— Всё когда-нибудь наружу выходит.

Стеклов пробормотал что-то возмущённое и трубку положил, а Дима уже поздно спохватился, понял, что про Марину так ничего и не спросил. Как она… и с кем она.

А вдруг он не прав? И отпускать её не нужно было? Наоборот, нужно было вцепиться в неё и не позволять даже на шаг отходить. И Стеклов вот на это намекал, мол, схватить, увезти, и не давать ей возможности назад оборачиваться. Вот только страшно. Она ведь может опомниться потом, через несколько лет, когда неожиданно осознает, что не пережила тогда, не всё выяснила с бывшим мужем, и осадок на душе до сих пор остался: обида, боль, вперемешку с любовью или чем-то похожим. И что тогда? Сколько лет в пустоту уйдёт? Он ведь и сейчас видит, что Марина не может решиться на последний шаг к своему будущему, так зачем себя обманывать?

И дети, наверное, будут рады, если родители помирятся. Даже Антон. Возможно, тогда он прекратит злиться и ощетиниваться, если увидит, что Марина спокойна и довольна, и всё это благодаря его же отцу. Простит его наконец. И Игорь успокоится, когда получит всё, что хочет. Повод от жены бегать у него пропадёт.

А если не пропадёт? Если он сам себя обманывает? Уговаривает, убеждает, а на самом деле Маринка мучается и страдает, и виноват в этом он, а не Игорь. Он же не может сказать точно, прав он или нет. Решил за всех, а теперь мучается. И вообще ему плохо, не только морально, но и физически. А это просто убивает. Дмитрий терпеть не мог болеть, а уж когда ты один, и не кому, банальным образом, стакан воды подать, совсем грустно и тоскливо становится. И про Марину с детьми каждую минуту вспоминал.

— Ты точно заболел. И не спорь со мной. — Наталья зашла к нему парой часов позже, в конце рабочего дня, и, стараясь действовать решительно, к нему приблизилась, и лоб потрогала. — Температура, Дим.

— Я очень за себя рад, — проговорил он как можно более спокойно, хотя слово "температура" неприятно ударило по нервам. На кресле откинулся и плечами осторожно повёл, зябко ёжась.

— Вот тебе только и остаётся, что пошутить. — Наталья разглядывала его в задумчивости, потом за руку потянула. — Давай я отвезу тебя домой.

— Я сам доеду… Сейчас поеду.

— Не выдумывай. — Она пиджак его с вешалки сняла. — Вставай. Дима, вставай. Я отвезу тебя домой, накормлю… Конечно, шедевров не обещаю, но всё-таки. И лекарства куплю. У тебя дома, наверное, кроме шипучих таблеток от похмелья и нет ничего.

Гранович лишь усмехнулся, на большее сил не хватило. И решил всё-таки дать ей возможность проверить это утверждение самой. А попросту не сопротивлялся, попасть домой очень хотелось. В машину её сел, она довезла его до дома, а сама поехала в магазин. Дима же поднялся к себе в квартиру, и сразу на диван сел, глаза закрыл, но долго в тишине не провёл, Наталья приехала. С пакетами, сияющая, по квартире его ходила и в полный голос комментировала то, что видит. Дима даже покаялся, что разрешил ей к нему зайти. Ему видеть никого не хотелось, он с большим удовольствием сказал бы ей "спасибо" и выпроводил за дверь, но это ведь Наташка. В ответ на все его предостерегающие взгляды, она улыбалась и болтала без умолку. Кажется, всерьёз решила ему зубы заговорить.

— Димка, квартира — супер. Большая такая. А что за той дверью?

— Комната, — проговорил он недовольно. С дивана перебрался в своё любимоё кресло с высокой спинкой.

— А за той?

— Тоже комната.

Девушка остановилась в дверях и приняла соблазнительную позу.

— Зачем тебе столько комнат?

— На будущее.

— А-а. Это хорошо, что ты о будущем думаешь. — Она вернулась в прихожую за пакетами. — Я купила тебе продуктов, и в аптеку зашла. Вот это, — она зашелестела пакетом, — тебе нужно выпить прямо сейчас. Я принесу тебе воды.

Дима глазами её проводил, чувствуя, как изнутри закипает. Наташка, со своей неуёмной энергией, его раздражала. Особенно сейчас, когда самому хотелось лечь и умереть. Но ему принесли таблетки, весёлого голубенького цвета, и стало ясно, что умереть ему всё-таки не дадут. В рот их кинул и водой запил. Поморщился от боли в горле. Глаза закрыл и голову на спинку кресла откинул.

— Наташ, шла бы ты домой.

— И оставить тебя одного страдать?

— Думаешь, с тобой мне будет лучше?

Она промолчала, что-то делала, Дима глаз не открыл, и не видел, что именно, но потом почувствовал, что присела на диван.

Наталья по привычке руки на коленях сложила.

— Дима, ты ведь уехал. Ты всё решил сам.

— Я не хочу об этом говорить.

У неё вырвался недовольный вздох.

— Ладно… Но давай я всё-таки останусь. Разогрею тебе ужин. Буду о тебе заботиться.

— Наташ.

— Ну почему нет? Я сейчас уйду, а ты будешь в одиночестве страдать? — Он молчал, а она разозлилась. — Она тебе даже не звонит!

— Конечно, не звонит. Потому что я не отвечаю.

— Какой-то сумасшедший дом, честное слово. — Наталья поднялась. — Я перестала тебя понимать. С чего вдруг… она?

Гранович неожиданно усмехнулся и плечами пожал. А Наташа кресло его обошла и на спинку облокотилась, нависнув над Дмитрием, посмотрела в его лицо.

— Капризы состоятельного мужчины. Что ж, иногда это на самом деле бывает серьёзно. А меня ты зачем привёз?

— Я тебя привёз? — он всерьёз удивился. — Ты же хотела в Москву. Ты сколько месяцев мне об этом твердила, ты столько работала ради этого перевода. А теперь хочешь меня убедить, что я тебя позвал? — Глаза Дима открыл. — У меня температура, но я пока не в бреду. И всё помню.

— Ну и дурак, — спокойно заявила она.

— И это мне уже объяснили.

— Дурак, дурак, — подтвердила она свои же слова. — Разве вы с ней пара? Все эти дети, кошки, проблемы. Тебе это нужно?

Он сглотнул и снова поморщился от боли.

— Выходит, что да.

Наталья наклонилась к самому его лицу.