Эллен Чейз - Приговоренные к любви

— Какое совпадение!

Вирджиния недоуменно взглянула на него:

— В чем?.. Вы тоже работали в Японии?

— Нет, не я, а ваша сестра, — бросил он, вновь занявшись своей электронной схемой.

Отвернувшись, она дрожащими руками стала перебирать инструменты.

— Тут нет ничего удивительного. Мы обе много путешествуем.

Алекс как-то странно засмеялся.

— В сущности, это, пожалуй, единственное, что вас роднит, — сказал он. — Я просто поражаюсь, насколько разными могут быть близкие люди.

— Не такие уж мы разные, — запротестовала Вирджиния, понимая, что, если продолжить разговор, окажется, что Алекс отдает предпочтение ее «сопернице».

— Нет, очень разные, — настаивал он. — Виола естественная. Она всегда говорит то, что чувствует, и делает то, что доставляет ей удовольствие. Она дарит радость другим.

— А со мной вам нет никакой радости? — спросила она, по-прежнему не поворачиваясь, чтобы Алекс не заметил, как она покраснела.

— С вами?.. Я к вам отношусь очень тепло, но отлично знаю, что вы больше всего боитесь, как бы я не дотронулся до вас, не поцеловал не дай Бог… Это скучно. — Тон у него был веселым и насмешливым.

Вирджиния затаила дыхание. А вдруг он давно обо всем догадался?! От одной только мысли об этом можно со стыда сгореть.

— Что это такое? — прикрывая за собой дверь, Диана уставилась на большой чемодан, стоявший в прихожей.

— Чемодан, — ответила Вирджиния, приходя в комнату и берясь за сумку.

— Это я и сама вижу, — с сарказмом парировала Диана. Она встряхнула подругу за плечи: — Что происходит, в конце концов? Я прихожу, чтобы сообщить, что праздничный обед переносится с часу на три часа, и застаю картину сборов в далекое путешествие!

Вирджиния с виноватым видом посмотрела на нее.

— Извини, я совсем забыла об этом обеде. Но все равно, я не иду. — Она отвернулась и стала пересчитывать деньги.

— Насколько я понимаю, это каким-то образом связано с Алексом? Что случилось? — требовательно спросила Диана. — Никто не выйдет отсюда живым, пока я не узнаю, что, зачем и почему!

— Хорошо, — проговорила Вирджиния, убирая кошелек в сумку. — Больше я не могу этого терпеть. — Она встала, упершись руками в бедра. — Ты сказала: «Играй в эту игру для собственного удовольствия», и я повеселилась вдоволь. А теперь намерена прекратить глупый маскарад.

Она начала нервно ходить по комнате. Жесткая замшевая юбка шуршала при каждом шаге.

— Мне надо было придерживаться первоначального решения — изображать Виолу глупенькой, поверхностной простушкой. Но ничего не вышло. Виола кажется ему верхом совершенства, он влюблен в нее.

— Так это же замечательно! — Глаза Дианы засияли восторгом. — Или ты не хочешь поддерживать постоянных отношений?

— Неужели ты не понимаешь? — возмутилась Вирджиния. — Алекс влюбился не в меня, а в Виолу.

— Но ты и есть Виола.

— Нет! — топнула ногой Вирджиния. — Я не она! Кроме глупостей и сплошных развлечений, у меня есть еще и увлекательная работа.

— И у нее есть увлекательная работа. — Диана старалась, чтобы голос звучал как можно спокойнее. Она чувствовала себя как психиатр, разговаривающий с пациентом. — Ты и она — одно целое. И после такой победы я просто не могу понять, что на тебя нашло.

— …Видимо, так всегда происходит при раздвоении личности, — сказала Вирджиния. — В настоящий момент я не могу разобраться, где же я настоящая. — Она засунула в сумку замшевый жакет от костюма. — Вот я и собираюсь уехать на пару дней, чтобы разобраться в себе. — Она предупреждающе подняла руку. — Знаю, это старый, избитый способ, но в такой ситуации как нельзя более подходящий. Я не уверена, кто из нас двоих вернется… Если вообще кто-либо вернется сюда. Я могу и просто уехать домой: задание компании уже выполнено.

— Хорошо… Может быть, тебе и правда надо уехать, — согласилась Диана. — Но скажи хотя бы, куда именно.

Вирджиния улыбнулась:

— Ты всегда была мне лучшей подругой, и я не хочу тебя терять из-за своего дурацкого романа. — Она крепко обняла Диану, затем повесила на плечо сумку. — Вероятно, я остановлюсь в Ла-Йолле. Сниму комнату в мотеле с видом на побережье.

— Обязательно позвони мне! Сообщи, в каком мотеле остановилась! — наставляла ее Диана требовательным тоном. — Я боюсь, что ты сбежишь.

— Я и так сбегаю. — Взяв чемодан, Вирджиния открыла дверь. — Убегаю от правды. Но теперь мне придется взглянуть ей в глаза. Посмотреть на себя и решить, что же я такое.

Южная Калифорния была такой же теплой и солнечной, как и родная для Вирджинии Флорида в середине ноября. А побережье в местечке Ла-Йолла оказалось просто фантастическим — нечто вроде французской Ривьеры. Волны катятся с мягкой неторопливостью, песчаный пляж просторен и почти безлюден. Небо чистое, лишь кое-где по нему разбросаны облачка, а на горизонте все сливается в синеватое марево… Уютный маленький домик стал ее пристанищем. Мотель соответствовал своей репутации тихого местечка, дающего путешественникам покой и уединение.

Поначалу Вирджиния пыталась уклониться от размышлений, но, видимо, медитации и вода — близкие явления. Заботливый океан разговаривал с беспокойным морем ее души и тела. По вечерам он обволакивал ее своими уютными шелестящими звуками, а по утрам медно-золотистая заря над ним согревала ее светом и теплом. Всемогущий океан оказывал умиротворяющее воздействие, и на третий день Вирджиния пришла к заключению, что все образуется, все решится само собой.

В Виоле она обнаружила нечто такое, что ей нравилось и она хотела бы сохранить. Ей нравились светлые волосы: они омолаживали ее и поднимали дух. Этим утром она выбросила каштановый краситель в мусор. Вирджиния остается блондинкой. Ей определенно нравился и великолепный вечерний гардероб Виолы. Все вещи были подчеркнуто женственными, откровенно соблазнительными. Фигура у нее отличная, и великолепная ткань поднимала настроение. Одежда Виолы тоже останется.

Ей не хотелось отказываться и от чувственности Виолы. «Нет, — доказывала себе Вирджиния, — не потому, что «ему» это качество понравилось. Разве плохо говорить то, что думаешь, и делать то, что тебе хочется? Если, конечно, это не доставляет кому-то неприятностей. И где, в конце концов, написано, что только мужчины могут быть авантюристами?»

Но она заново оценила и свои интеллектуальные способности. Почему она должна отказываться от Богом данного таланта? Она ощущала себя способной дать обществу нечто большее, чем просто обольстительную красоту, и нечего ей извиняться за свои способности. Женщины не обязаны ныне быть прикованными к дому и плите.

А как же быть с Алексом? Он оставался камнем преткновения. Когда он узнает правду, не почувствует ли он себя обманутым, преданным, оскорбленным?