Элис Хоффман - Дитя фортуны

Иногда, когда Ричард был занят стрижкой газона, Лайла смотрела на него из окна и прямо-таки видела, как буреет трава под ножами газонокосилки. В такие минуты ей нестерпимо хотелось бежать к мужу, чтобы умолять его прекратить работу. Они могли бы ликвидировать газон, сделав из него мощеную площадку, продлить выложенное плиткой патио, а все хилые деревья вырубить и пустить на дрова, которые пригодятся в дождливые зимние ночи. Но Лайла, взяв себя в руки, молча наблюдала за мужем и подходила к нему лишь за тем, чтобы предложить стакан лимонада. Если он считает, что сможет сделать газон зеленым, а чахлые кустики клубники — пышными и зелеными, пусть. В конце концов, кто она такая, чтобы давать ему советы? Но соседи видели, что в садике Ричарда и Лайлы способны расти лишь огромные алые розы, которые, судя по всему, вообще не нуждались не только в уходе, но и в воде. Ходили слухи, что эти розы когда-то росли перед домом трех сестер и что они были последними из сотен роз, некогда украшавших усадьбу.

Лайлу мало заботило то, что говорили о них люди, пусть даже это была полная глупость. Муж, напротив, верил почти всем сплетням, ходившим о ней, но Лайлу это ничуть не беспокоило, поскольку Ричард был уверен, что он единственный мужчина в ее жизни и что его жена настоящий медиум. Если он приходил домой и видел, что Лайла занята гаданием — свет в комнате приглушен, на столе лежит красная шелковая скатерть, — то на цыпочках выходил в коридор. Лайла не считала нужным объяснять, что ее предсказания зависят скорее от темных кругов под глазами клиентки или ее манеры крутить на пальце обручальное кольцо, словно золото раздражает ей кожу, а вовсе не от чая «Дарджилинг». Те мгновения, когда она ощущала в себе некое странное чистое знание, она приписывала интуиции, которой обладала в той же степени, что и все обычные люди. В глубине души Лайла считала глупостью страстное желание клиентки узнать свое будущее, уделом школьниц и одиночек. Но прошлое — это совсем другое дело. Прошлое могло выдавливать из легких последние капли воздуха. Стоило зазеваться — и прошлое пожирало тебя целиком, оставляя лишь пару косточек, серебряный браслет да десять полукружий ногтей. В последнее время, смотрясь в зеркало, Лайла видела только девчонку с такими густыми волосами, что их приходилось расчесывать дважды в день сделанной во Франции специальной щеткой с металлическими зубьями. Иногда, когда Лайла мыла посуду, ей начинало казаться, что ее затягивает в глубокий колодец, откуда невозможно выбраться. К счастью, каждый раз ее спасал Ричард, который заходил на кухню за журналом или клещами или просто хлопал дверцей холодильника, когда брал кусок пирога. Это мгновенно срабатывало — присутствие мужа возвращало Лайлу к действительности, в ее собственную кухню, где она чувствовала себя в безопасности.

Однако в ту ночь она находилась слишком далеко, и Ричарда рядом не было. Лайла увидела квартиру в Нью-Йорке, где когда-то выросла. В той квартире на окнах висели тяжелые портьеры, а по ночам батареи парового отопления издавали какой-то особый звук, похожий на плач, от которого сердце билось часто-часто. Лайле было восемнадцать, она жила дома. По утрам она посещала занятия по актерскому мастерству в пустом театре в Нижнем Ист-Сайде. Но родителей достали ее бесконечные разговоры о Бродвее и Голливуде, и они потребовали, чтобы Лайла нашла себе работу. Она устроилась официанткой в ресторане на Третьей авеню и как-то под вечер встретила там пожилую женщину по имени Хэнни, которая была готова предсказывать судьбу всего за пятьдесят центов. Хэнни боялись выставить вон: повара уверяли друг друга, что под длинным черным платьем у нее не ноги, а куриные лапы. Поговаривали, что вместо коленей у нее узловатая желтая плоть, а щиколотки поросли белыми перьями. Официантки шептались о том, что ее взгляд мог навести порчу и тогда человек начинал лаять как собака.

Когда Лайла приносила гадалке ее заказ — чайник с кипятком и булочку с изюмом, — девушка старалась не смотреть странной посетительнице в глаза и все же не могла не заметить, что, несмотря на страх, который внушала посетителям гадалка, она пользовалась необычайной популярностью. В июне, когда будущие невесты желали узнать свою судьбу, перед рестораном на Третьей авеню выстраивалась длинная очередь. Посетителями в такие дни были в основном женщины. Как завороженные, смотрели они на темно-красную банку, из которой Хэнни высыпала свой знаменитый чай. Бывало и так, что персоналу ресторана приходилось с головой уходить в работу, чтобы не слышать горьких рыданий, доносившихся с дальнего столика в углу, а иногда, когда предсказания оказывались совсем скверными, все ходили хмурые, а официантки, чтобы хоть как-то отвлечься, ели шоколадные батончики, рассыпчатые пирожные и инжир.

Лайлу так и тянуло к столику старой гадалки. Как только у нее выпадала свободная минута, девушка старалась подойти поближе и, потягивая колу с лимоном и льдом, внимательно прислушивалась к гаданию на чайных листьях. Было одновременно страшно и волнующе наблюдать за этим словно со стороны и вместе с тем ощущать, как совсем рядом с тобой разбиваются сердца и рушатся чьи-то надежды. Однако, хотя Лайла всегда ясно слышала жалобы каждого клиента, ей никогда не удавалось расслышать слова Хэнни. Обращаясь к клиенту, та что-то бормотала себе под нос так тихо, что невозможно было ничего разобрать. Лайла все ближе и ближе придвигалась к столику, пока однажды не обнаружила, что упирается локтем не в стену, а в костлявую спину Хэнни. Девушка в ужасе отскочила назад, уверенная, что уже сегодня в полночь будет выть на луну. Но пожилая женщина лишь улыбнулась и знаком пригласила ее сесть за столик. Отказаться Лайла была не в силах.

— Чем подслушивать, — сказала Хэнни, когда Лайла уселась напротив нее, — лучше сама чему-нибудь поучись.

С того дня Лайла, как только выпадала свободная минутка, шла к столику гадалки. Ей больше не нужно было напрягать слух, чтобы услышать, что говорит Хэнни. Когда во время гадания в чашке появлялся какой-нибудь новый знак, Хэнни хватала Лайлу за руку. На обратной стороне меню Хэнни записала самые важные знаки: стая птиц — к несчастью; ровная линия горизонта — к путешествию; четырехконечная звезда — вас предадут; пятиконечная — вам, наоборот, говорят правду.

Лайла начала практиковаться на своих родственниках и друзьях. Обладая природным даром определять, что происходит с человеком, девушка вскоре добилась определенных успехов. Одна из подруг матери дала ей доллар в награду за хорошие новости. Девушки, занимавшиеся в школе при театре, приносили в термосах горячую воду и банки с листовым чаем и просили Лайлу погадать, отдавая ей за это свои сережки и заколки для волос. В ресторане некоторые клиенты уже начали отдавать предпочтение гаданиям не Хэнни, а Лайлы и, заказав себе сыр или грибной суп, терпеливо дожидались, пока та освободится. Но даже спустя несколько месяцев, заглянув в чашку очередного клиента, Лайла видела в ней лишь размякшие чайные листья, а не будущее. Ей казалось, что она не предсказывает судьбу, а попросту грабит своих клиентов. Сколько она ни билась, будущее ей не открывалось, и когда она сказала об этом Хэнни, та издала какой-то странный горловой звук, ужасно похожий на кудахтанье.