Елена Рахманова - Женское счастье

«Сейчас начнутся упреки в бессердечии и эгоизме», – подумала Ирина и сунула ему под нос цветы:

– Правда, прелесть? Вот розы, гвоздики – их можно купить круглый год, а эти цветут только весной! У Тани на участке такие же растут, но мы их рвать не стали. Я купила возле нашего метро…

– Кстати, о Тане, она мне только что звонила. Предупредила, чтобы я не волновался: тебя подвезут до метро и ты вскоре будешь дома. Приятная женщина эта Таня, заботливая, внимательная. А вот ты не додумалась мне с дороги позвонить…

Ирина так и села с цветами на диван. Ну Танька, ну дает! Говорила, что при Севе робеет, боится показаться недалекой, слова лишнего сказать не рискует, а тут вдруг сама, что называется, пошла на контакт. С чего бы это? Биться над разгадкой долго не пришлось.

– Слушай, я даже не знал, что она опекает трех старушек. Как это несовременно и трогательно! – продолжил Сева, подтвердив предположение жены, что пропустил мимо ушей ее рассказ о проблемах Татьяны. – Мы проговорили довольно долго, и я пришел к выводу, что тебе повезло с подругой. В наше прагматичное время она просто-таки источник позитивных эмоций…

«Черт, как излагает! – невольно поразилась Ирина. – Словно статью надиктовывает!»

– А как хорошо, должно быть, у нее сейчас на даче! Я сказал, что завидую, а она возьми да и пригласи меня… то есть нас с тобой, погостить. Что скажешь?

«Что скажу? А то скажу, что и заяц, если его загнать в угол, способен проявить чудеса храбрости и находчивости», – подумала Ирина. Вслух же произнесла совсем другое:

– Сева, там печка, которую надо топить бог знает сколько времени, чтобы по батареям потекла чуть теплая водичка. А отхожее место у них на свежем воздухе и в дальнем конце участка. В дождь не набегаешься!

Но муж отмахнулся от ее «страшилок»:

– Подумаешь! Вот когда мы с одним оператором с Центрального телевидения были на Суэцком канале во время палестино-израильского конфликта, там не то что удобств не было, там наш военспец подорвался на мине на том самом месте, где мы накануне стояли. А ты о какой-то печке. Нашла чем испугать!

«Что ж ты приходишь в неистовство, если тапочки возле кровати не можешь нашарить с первого раза?» – хотелось возразить Ирине. Но она понимала, что, возможно, сейчас решается судьба их плана помочь несчастной Таньке.

– И что ты решил? – затаив дыхание спросила Ирина.

– Ну, я пока еще ничего не решил, просто думаю, может, и правда съездить к ней на недельку-другую?

– Как скажешь, так и будет, – смиренно ответила жена, боясь неверным словом или жестом спугнуть нечаянную удачу. – Мне собраться – что нищему подпоясаться.

Сева с прищуром посмотрел на нее, и сердце у Ирины так и ухнуло вниз.

– И ты не против?

– Да какая мне разница, где рисовать? – как можно равнодушнее ответила Ирина, отводя глаза, чтобы муж не заметил радостных искорок в ее взгляде.

– Ну-ну, – произнес он и добавил: – А как насчет ужина? У нас найдется чего жевануть?

По роду деятельности ему надлежало употреблять только правильные слова и верно их согласовывать, поэтому, устав от обязаловки, в домашней обстановке Сева любил эти самые слова покорежить. У него были любимые, и среди них «жевануть» вместо «поесть» или «перекусить».

– Сей момент! – пообещала Ирина, вскакивая с дивана. – Только цветы поставлю в воду.

– В ту керамическую, белую с черными полосками вазу, ладно? – донеслось ей вслед.

«Отреагировал-таки на цветы», – облегченно подумала Ирина и восприняла это как добрый знак для их начинания…

Родителей на Татьянину дачу отвезла дочь Нина. И появились они там только во второй половине следующего воскресенья, когда вся суета по водворению трех старушек и их обустройству на новом месте была уже позади.

Августа Илларионовна, как всегда, заняла комнатушку на втором этаже, поскольку спуск и подъем по лестнице воспринимала как физические упражнения, полезные для здоровья. Полина Денисовна и Анна Дмитриевна – большие любительницы поболтать перед сном – устроились в комнатке за печкой, так что лучшая, главная, комната досталась гостям.

Галантный Сева расцвел при виде четырех женщин. Их возраст не имел значения. Это были женщины, следовательно, в каждой из них можно было найти черту достойную восхищения. Или восхититься чем-нибудь из их прошлого.

Его представили Августе Илларионовне и Анне Дмитриевне, с мамой Татьяны он уже был знаком. Не прошло и получаса, как те души в нем не чаяли. Во-первых, Сева был балетоманом и сразу же нашел общий язык с бывшей балериной. Во-вторых, знал или общался со многими из тех, что столовались на Старой площади, и это сразу же отнесло его к рангу значительных людей, в глазах поварихи.

– Мам, ты это, держись, – прошептала Ирине дочь и сжала в кулак пальцы поднятой руки. – Если что, мы с Димасиком вас вмиг отсюда эвакуируем.

Ее не посвятили в суть перипетий с участками, поэтому она была настроена игриво. Ирина же, когда отвечала, что будет держаться до последнего, была серьезна как никогда. Ей предстояло не только следить в оба за противником, но и пресекать все возможные поползновения мужа покинуть дачу до истечения хотя бы двух недель. О большем подруги и не мечтали.

Правда, сейчас ничто не предвещало подобного печального исхода событий. Сева прохаживался по расчищенным дорожкам, старательно огибая груды сухих листьев и веток, и дышал полной грудью. Компанию ему составляла Августа Илларионовна. С собранными в пучок на затылке темными волосами, сухопарая, с прямой спиной и развернутыми в стороны носками стоп, она всегда точно знала, где у нее в настоящий момент находятся руки и ноги и что те делают. Из одежды летом она предпочитала легкие брючки и блузочки. «Па-де-ша», «фуэте», «Нижинский», «Лопаткина», «Форсайт в Мариинке» время от времени доносилось до остальных обитателей участка.

– Ну, я поехала. Всего вам доброго, – сказала всем Нина и, сославшись на томящегося в ожидании ее Димасика, поспешно села в свой жигуленок.

Она вообще не любила долгих проводов. Полный тоски взгляд матери, будто она расстается с дочерью на веки вечные, действовал на нервы. Другое дело отец. Тот не бросился к ней, лишь в прощальном приветствии поднял руку и крикнул, что будет скучать. Сопровождающая его Августа Илларионовна послала Нине изящный воздушный поцелуй…

Ирина смотрела вслед удаляющейся машине, когда услышала произнесенное с тяжким вздохом за своей спиной:

– А вот мой Пашка ни за что бы не повез нас сюда. Сказал бы, что ему некогда и вообще с нашими пожитками нужен самосвал, а не его «тойота». – Рядом стояла Татьяна и тоже провожала взглядом белые «жигули». – Хорошая у тебя дочь.