Анастасия Карменова - Дневники разбитых сердец

Выдернув трубку из носа и вены на правой руке, слез с кровати.

Я стоял на ногах ровно. Все было при мне, обе ноги были целы, голова не болела и даже ребра не мучили меня.

Сделав пару шагов, я вышел из палаты, в коридоре было пустынно и тускло. Наверно сейчас поздняя ночь, в самом конце на ресепшене горела лампа.

Воспользовавшись, удобным случаем я пошел к Джордан.

Ее палате была на этаж выше моей.

Мне удалось проскочить наверх и не быть пойманным. Тихо, чтобы не разбудить ее, я открыл дверь. У ее кровати горел ночник. Пройдя, сел в кресло.

Джо смотрела на меня. Не спала, наверно я снился ей в кошмарах.

— Не спишь? — спросил я, на что ответом мне было гробовое молчание. — Конечно, ты не хочешь говорить со мной, после моей выходки.

Почесал затылок и виновато посмотрел на девушку.

— Знаешь, я все равно люблю тебя. — Слова теперь ничего не стоят, но я мог повторять это миллион раз. — Ты дашь мне второй шанс? Или третий… не важно.

Джо молчала, часто моргая, пытаясь стряхнуть слезы.

— Я так и знал.

Встав с кресла, я решил вернуться в палату.

— Я люблю тебя, Дон… но у нас нет будущего. Больше нет.

Кажется, я уже слышал это тысячу раз.

— Нет, Дон! — закричала я и открыла глаза.

Сильная дрожь пробила тело, на лбу выступила испарина.

Мое сердце бешено билось, пульс стучал в ушах. Мне снился он. Дон стоял на краю обрыва, а потом он просто шагнул вперед, сказав мне что любил…

Сон был настолько реальным, что каждая частичка моего тела отреагировала на весь ужас потери, не смотря на то, что это всего лишь кошмар. Ведь он никогда бы не поступил так со мной.

Я перевернулась на бок, уткнувшись взглядом на прикроватную тумбочку, уставленную цветами и мягкими игрушками, мой пресс-секретарь сообщил журналистам о том, что у меня тяжелое отравление, поэтому я оказалась в больнице. Отчасти он был прав, если любовь можно назвать отравлением для души и разума.

Рядом с цветами, открытками лежала та самая черная коробочка. Многие мужчины бояться, подумать о том, чтобы сделать предложение, а девушки грезят об этом, лишь я одна все испортила. Хотя мечтала получить заветное колечко, с тех пор как осознала, что мальчики и девочки это не просто дети делящие песочницу, а будущие мамы и папы, красивые дяди и тети, в нарядных одеждах перед алтарем.

Кольцо было потрясающим. Любая безмозглая кукла продала бы душу, родителей и дом в придачу, лишь бы получить такое. Огромный бриллиант, в оправе из белого золота, идеально круглое, с гладким камнем, казалось, такая жизнь должна была быть и у нас, без трудностей и забот. Но это ведь мы и у нас с ним не может быть ничего простого в отношения, кажется, у нас уже ничего не может быть вообще.

Слезы снова потекли по щекам, последние два часа после его ухода, я не переставала плакать, даже в непонятном сне я плакала. Идиотка, это все что мне остается. Плакать.

Негромкий стук в дверь застал меня врасплох. Перевернувшись на бок, я посмотрела на дверь. Спустя мгновение я увидела родное лицо…

— Мама? — тихо спросила я, не веря своим глазам.

— Милая, я так испугалась за тебя! — сказала она, крепко обнимая и целуя меня в лоб.

И эти слезы снова потекли из глаз. — Зачем ты так?

— Ты никогда не говорила мне, что любовь это болезнь, мама. Я просто сильно заболела, смертельно.

Сев на край кровати, мама провела рукой по моему лицу.

— Детка, просто ты нашла свой вирус, — да, моя мама была шутницей, но она попадала точно в цель. — Ты видела Дона?

— Да, — когда я слышу его имя, мне хочется плакать еще больше. Из груди вырвался отчаянный вопль.

— Вы вместе?

Я покачала головой, хватая насквозь промокший платок.

— Нет, кажется, я навсегда потеряла его, но мы вместе, будто эта чертова жизнь пришила нас друг к другу титановыми нитями! — я перешла на крик, пальцы сжимали простынь, готовые разорвать ее на мелкие кусочки.

— Вечно и навсегда, — печально сказала мама, — отличная свадебная клятва для вас, Джо, ты же знаешь, жизнь не справедлива и часто бьет тогда, когда ты не ждешь этого. Бьет прямо в сердце, разрывая, делая больно, но в итоге время лечит, а разум предоставляет тебе нужные доводы, поверь мне, я всегда желаю тебе добра и в этом случае, твое добро это Дон. Ваша любовь похожа на игры мазохистов, вы каждый раз делаете, друг другу больно, зачастую просто уничтожаете себя…

— Взаимное уничтожение, — подметила я.

— Именно, но если вы перестанете это делать, то потеряете себя, потому что часть каждого из вас попросту въелась в душу другого. И поэтому вы делаете всякие глупости!

Я заревела во весь голос. Ведь мама права.

— Спасибо, — шмыгая, кое-как ответила я, — спасибо за все, мы должны быть вместе, как бы, это не было больно…

Я размышлял над словами Джордан всю ночь, поэтому, когда проснулся, то снова оказался с трубкой в носу и иголкой в вене. Будь прокляты эти медсестры, вечно сующие иголки и трубки, куда не надо. Но выдергивать их не стал. Джош свалил, наверно устал лить слезы по мне и пошел лить слезы в палату к Джо. Он настучит на мою безобразную выходку, хотя в этом мы будем квиты, попытки самоубийства с Джордан сравнялись — 1–1.

Дьявольский дневник сердца писал отчаянно и быстро, царапая бесчисленные заметки, рубцуя еще не зажившую ткань. Все мои мысли о несправедливости любви, проскользнувшие в голове, в ту же секунду отправлялись на сердце, которое скоро перестанет биться из-за дырок в стенках.

Аппараты пикали. Пикали и снова пикали. А затем замолчали.

Дневники добили мое сердце.

Медсестра, проводившая мой осмотр, отставила в сторону поднос с лекарствами, услышав срочный вызов по клинике. Я уловила лишь часть о парне с остановкой сердца.

Не повезло бедняге.

Извинившись, она выбежала из моей палаты. Не хотела бы я оказаться на месте девушки или жены этого парня, терять любимого снова я не хочу.

Я помню тот день, когда Дон чуть не убил себя гидрокодоном, та боль, которая открыла мне настоящие чувства к нему, была разрушающей. Тогда я постарела на целую вечность, ощутив весь страх потери. Ведь видеть человека, ловить его дыхание, слушать бархатный голос ни с чем несравнимое ощущение, а потом вдруг решиться всего этого…

Интересно чем он сейчас занят? Может быть, заливает свою боль спиртным или хуже, опять вернулся к таблеткам? В любом случае, он настолько беспечен что, скорее всего, Дон просто разрушает себя всевозможными "смертями".

Взяв телефон, я набрала его номер.

Выключен.

Я была права, он себя "убивает".

— Я знаю, ты меня слышишь! Очнись!

Шепот проникал все глубже в мои мысли, это было похоже на заклинание.