Анастасия Карменова - Дневники разбитых сердец

— Что? — мне надоело его оцепенение.

— Дон. — Только и сказал он.

— Дон? — спрыгнув с постели, я почти на трясущихся ногах подошла к парню, — Дон что?

— Он… — Джош словно видел смерть, слова путались, и получалась бессвязная сумбурная речь.

— Боже, он что подрался? Его задержала полиция? — Ламберт качал головой, отрицая все вышесказанное мной, — да, черт тебя подери, что с ним?! — прокричала я, хватаясь за лохматую голову.

— Ты нужна ему.

Я не успела сказать что-либо, крепко сжав мою руку, Джош повел меня в направлении той палаты, у которой я упала в обморок. Его лицо было белее медицинского халата, меня жутко пугали его недоговорки. Вместо объяснений мой бывший, просто кивнул на дверь.

За эти минуты в голове успели пронестись все варианты и, один был хуже каждого последующего.

И мне не хватало смелости открыть эту дверь, если я это сделаю, все изменится и, не думаю, что в лучшую сторону. Собравшись на треть в мыслях и силах, я потянулась к ручке, но меня опередили. Дверь открылась, и из нее вышел доктор, а за ним сестра. Оглянувшись на Джоша, я увидела, как он прикрыл лицо рукой…

Переступая через линию в виде порога, я словно переступила через свою жизнь. Все осталось за дверью, Джош, врачи, больница, другие люди, боль, ненависть. Все. И что-то иное перешло сюда со мной, я чувствовала это всем телом, каждым волоском и порой на коже…

У меня не было эмоций, чтобы что-то сделать, не знаю, как поступает каждый в такой ситуации, но я ничего не могла… боковое зрение, уловило смущенные лица врачей, но здесь их не было. Здесь снова образовался наш мир. Дон и Я, и наша любовь. И теперь, последнее, чтобы я хотела делать, так это жалеть себя, его и все что было, будто потеряла память, за тем самым порогом.

Наверно бессмысленно объяснять то, что я чувствую. Можно сказать о том, что каждый должен сам пережить это, но нет, никому нельзя желать такого. Человек, который поражал себя своей стойкостью, бойкостью, жизненной силой сейчас просто лежит передо мной и, я вижу его в бинтах, в полусознательном состоянии и чувствую, будто бы это я…

А я все стояла и смотрела, не в силах перебороть свой ступор. Это какие-то жестокие игры, испытание на выносливость, устроенные жизнью. И смертью. Признавая поражение в этой игре, я сбежала, зная, что нужна ему, но ведь он сильный, он не сдастся, борьба его будет идти до последнего и даже там, он сцепиться со смертью…

Переступив порог из палаты, я вернулась туда, где была другая жизнь и, где все вернулось, включая осознание и боль. Вот так стена делит два мира. Теперь, сквозь слезы я видела слезы Джоша, серьезность и неизбежность ситуации.

— Когда это случилось?! — обезумев, я набросилась на парня, который так же страдал, как и я…

Вместо ответа, Джош отчаянно обнял меня, зарываясь лицом в мою шею, срываясь на рыдание. Я же считала его предателем! Мои руки били его по спине, а он все обнимал меня, послушно принимая каждый удар…

— Это не честно! — закричала я, — почему он?! Почему это не ты, или не Эм или еще кто-либо в этом проклятом мире?! — слова срывались сами, делая больно и мне и Джошу. — Почему?

Надломленным голосом, парень ответил:

— Это не важно, важно лишь то, что он будет с нами, это ведь Дэвис…

Расцепив свою хватку, он стер слезы с лица, а затем смахнул их с моих щек.

— Мы нужны ему сильными, ты нужна ему. Иди. — Парень кивнул на дверь палаты. — Ты должна.

— Я буду сильной.

На Земле семь миллиардов душ и иногда мне кажется, что из всех них страдают только две — наши. И я не понимаю, почему именно мы. Почему это не кто-то с соседней улицы, или палаты или даже другого города. Ведь так много плохих, злых, мелочных людей и у них нет ничего кроме собственной любви к себе, а хорошие… ищут себя и других, делают добро, борются и все равно несчастны. И сейчас, когда мы так нуждаемся друг в друге, мы не можем быть вместе…

Мне нужна лишь одна душа — его.

Говорят, люди всегда покидают друг друга, это не правда, иногда они возвращаются.

Я снова смахнула слезинку со щеки, пролилось столько слез, что, наверное, у меня было бы обезвоживание, если бы не Джош, исправно спасающий меня кофе и минеральной водой.

Была поздняя ночь, мне же казалось, что ночь это все, что окружает нас, не видно никакого просвета, ничего не видно…

Рука сжала ладонь Дона.

— Вернись ко мне, — сдавленная просьба слетела с губ и слезы взяли свое, беспорядочно стекая по опухшему лицу.

Врачи говорили, что он уже приходил в себя. Один раз. Он назвал мое имя, и теперь он снова не со мной, не с нами. И я всем сердцем надеюсь, что Дэвис выбивает душу из смерти, чтобы вернуться к нам. Этот парень не сдастся без боя. Как и мы.

Самое страшное это не смерть человека, страшнее потерять его в себе, забывая.

Я снова, мать вашу вернулся, в эту подвешенную реальность. Сижу на постели рядом с этим бездвижным мешком в проводах и с ней. Мне наверное должно быть плохо, но я не чувствую этого, неужели это конец? Вот так просто умереть и все. Ничего не оставив после себя, кроме ее разбитого, мной и горем сердца, не считая пары альбомов и кошки. Кошка. Моя Макс теперь сиротой останется. Рука сама треснула меня по лбу. Мне не нравится собственный настрой, ну а что делать? Если песня заканчивается, это не означает, что музыка перестает существовать вовсе. Появится кто-то другой, напишет стихи и мелодию, так начнется новая жизнь, песни снова заиграют…

Я хотел, чтобы Джо говорила. Не хочу забывать ее голос, вдруг там тоже есть память, но девушка лишь плакала, Джош, когда был рядом, тоже плакал, хорошо что врачи не плакали, иначе бы меня преждевременно утопили. Черт, даже полумертвый, я веду себя как осел. Окажись кто-нибудь из них на моем месте я бы не выдержал.

— Дон, слышишь меня?

Я повернулся к Джордан.

— Возвращайся. Ты нужен здесь.

— Я уже слышал, — без особого энтузиазма и, злясь, ответил я. — Но, кажется, у меня не получится сделать это.

— Пожалуйста…

Мне стало не по себе слушать ее мольбы, слушать и ничего не делать, жалеть себя в этом случае непозволительная роскошь.

Лучше умереть.

Постойте.

Кажется я уже.

Что-то не так. Не успела мысль проскочить в голове, как писк аппаратов оглушил всю палату. Я посмотрела на Дона.

Нет. Нет. Нет.

Я попятилась назад, не потому что хотела оставить его. Меня оттолкнули. Врачи, сестры. Стена из белых, голубых халатов образовалась передо мной.

— Что с ним?! — еще не понимая спрашивала я. Но они не отвечали, для них я была живой, а значит, не представляла интереса. — Дон? — я закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Где-то внутри себя я готовилась. Готовилась, но не могла принять мысль о том, чего больше никогда не будет. Не будет нас. Многие бы решили, что мы сумасшедшие и по праву находимся в больнице, загнав сами себя. И странно, почему сейчас я думаю, не о том, что он возможно, умер. Я думаю лишь о том, что будет потом. Но того самого "потом" я тоже не вижу. Все умрет вместе с ним. Теперь я поняла. — Лэнни, не нужно. — Я даже не могла разглядеть его за спинами. Но я была благодарна им, они пытались вернуть его.