Елена Колина - Про меня

Подкидывают улику, которую сами придумали. Сами пишут письмо с признанием в любви или письмо о разрыве, сами назначают свидание – как я назначила свидание Вике и профессору. В общем, врут все, а человек вообще не имеет понятия, что происходит за его спиной. Как будто кукольник управляет куклой. Это весело, это комедия, водевиль.

А действительная интрига – когда выстраивают события так, что человек ДЕЙСТВИТЕЛЬНО совершает компрометирующие его поступки. Для этого интриган подсовывает ему какой-нибудь соблазн. Например, юную девушку, чтобы вызвать ревность у жены, или акции, чтобы он их украл, или ключ от сундука с сокровищами, чтобы он открыл сундук, а оттуда что-нибудь выскочит.

Интриган – ужасно смешное несовременное слово с оттенком осуждения.

Но ведь – внимание! – этот человек САМ ВИНОВАТ, интриган лишь пользуется его плохими качествами. Как будто кукольник управляет ПЛОХОЙ куклой. Это драма, все основано на несовершенстве человеческой природы.

Иногда бывают смешанные интриги. Яго подкидывает платок, улику. Но Отелло мог просто СПРОСИТЬ Дездемону, но он предпочел ее задушить. Потому что он недоверчив, обижен, заранее считает, что его не любят и изменяют ему. Он подходящий объект для манипулирования, его человеческая природа ОЧЕНЬ несовершенна.

А ведь у всех нас несовершенная природа, даже у Санечки.

Я хочу использовать и мнимую интригу, и действительную, и то, и другое.

Мой план – быстро понять, что такое ревность.

Элла сама говорила по телевизору: «Ревность к прошлому очень болезненна. Ревность к прошлому сильнее, чем к настоящему».

Почему ревность к прошлому сильнее, чем к настоящему?

Предположим, что у Санечки была другая девочка, которую он любил как дочку. Потом она куда-нибудь уехала навсегда, в Новую Зеландию, как герои Жюля Верна.

Я очень живо представила себе, как они прощаются, и тут же подумала – неужели он любил ее сильнее, чем меня? А что, если я только замена этой любви, а не единственная в его жизни? А что, если эта девочка лучше меня?.. Проверить нельзя, она давно уже в Новой Зеландии навсегда!.. А это еще хуже, чем если бы я была с ней знакома, я так и буду думать, – а что, если она лучше меня?..

Элла должна понять, что для Санечки она всего лишь одна из многих, очень многих! И что они были лучше!

Что я сделала дома – расставила по квартире фотографии. Действительно, ревность к прошлому очень болезненна, поэтому я решила начать с фотографий. Я разбросала по квартире фотографии, на которых мы с Санечкой были с его подругами. Как будто быстро посолила суп – раз-раз, и они повсюду!

На столике в прихожей – Санечка, Катька, наша подруга-искусствовед и я у памятника Екатерине, все смеются, Катька и Санечка обнимают меня – очень хорошая фотография нашего счастья.

Кухню я целиком посвятила нашей подруге-филологу, теперь на холодильнике под каждым магнитом были мы втроем – в Эрмитажном дворике, в саду Фонтанного дома, на Петропавловке.

В Санечкину комнату я положила несколько фотографий с нашей подругой-кинокритиком, одну небрежно бросила на подоконник, а другую положила на тумбочку у кровати. Кинокритик была уже довольно давно – и хорошо, пусть Элла думает, что она до сих пор дорога Санечке.

Пусть поймет, что все, и филолог, и кинокритик, и искусствовед, были у нас до нее. Что у нас была жизнь, что мы их любили. Пусть думает: «Неужели он любил их сильнее, чем меня? А что, если я только замена этой любви, а не единственная в его жизни? А что, если они лучше меня?» И пусть еще подумает, что они БЫЛИ, а потом исчезли.

Вечером Санечка пришел домой с Катькой, а не с Эллой. Это немного неудачно, Санечку я могу перехитрить, у меня есть для него специальный детский взгляд – глаза пошире и поглупее. А Катьку нет.

– Не возражаешь, если они повисят? Это такой дизайн – наши приятные воспоминания.

– Да ради бога, Маруся, вспоминай, что хочешь, – рассеянно сказал Санечка, – только не развешивай фотографии по стенам, терпеть не могу фотографии на стенах.

А Катька поманила меня в прихожую. Порылась в своей сумке и протянула мне маленький бумажный пакетик.

– Хочешь? – проникновенно спросила она. – Хочешь мои фотографии на паспорт? Развесишь на лестнице по ходу следования Эллы.

Катька все понимает – что я интригую, и ничего не понимает – что ревность к прошлому очень болезненна.

Элла появилась на следующий день. Пока ждала Санечку, рассмотрела каждую фотографию, спросила: «Кто это?.. А это вы где?»

– Это Екатерина Вторая, а это наша близкая подруга… красивая, правда? Мы с ней были ОЧЕНЬ близки, нам до сих пор ее очень не хватает, – ответила я. – А это Петр Первый, а это другая наша близкая подруга. Санечка ее все время вспоминает, говорит, «какая она тонкая, умная, красивая»… И лицо у него при этом грустное. Вы лучше его о ней не спрашивайте, это очень-очень интимное, грустное, дорогое ему воспоминание.

– Что же он с ней расстался, раз так? – напряженным голосом спросила Элла.

Ей было неприятно!

– Он ее очень любил… но им пришлось расстаться. Понимаете?

– Не понимаю. Почему?

Я и сама не понимала, почему, и только значительно улыбнулась, показывая, что были очень важные причины.

Вообще-то это большой успех! Полуавтомат впервые говорит не о себе, а что-то спрашивает, проявляет простое человеческое чувство – любопытство. Как будто ей бросили наживку, а она не поймалась, но хотя бы клюнула!

– Она… она… сама с ним рассталась, когда поняла, что… – я сочиняла на ходу, – …что он полюбил другую! Да, вот именно, он полюбил другую.

– Не понимаю, – недовольно произнесла Элла.

– Вы действительно хотите это услышать? – спросила я голосом, каким в кино сообщают неприятную правду – что развод, или лопнул банк, или нашли убийцу, а он оказался твоим родным дядей.

Элла нетерпеливо кивнула.

– Ну… если между нами, он не способен любить по-настоящему, не признает прочных отношений, не создан для брака, не пускает в свою жизнь, всегда будет уходить, искать что-то новое, ему никто не нужен, это заранее проигранная игра…

Я протараторила это как выученный урок – столько раз слышала это от его подруг, что знаю наизусть.

– Он и вам будет изменять, – тепло добавила я. – У него всегда две женщины, и одна всегда уходит через год. А другая остается! Подумайте, зачем вам заранее проигранная игра? Вы же не любите проигрывать, а он всегда всех бросает, уходит, как колобок.

– Как колобок? – переспросила Элла и неприятно засмеялась, как лиса, – от бабушки ушел, от дедушки ушел, а от меня вряд ли уйдет!

Мы разговаривали как будто мы друзья. А она вдруг сказала:

– Ты сама-то не играй со мной в игры, девочка. Тебе меня не переиграть.