Даниэлла Вуд - Пугалки для барышень. Не для хороших девочек

Однажды утром, незадолго до пробуждения, Джулия смотрела во сне фильм о муже, который умел готовить жаркое. Наверное, он был снят за несколько лет до фильма про ребенка с пушистой головкой, потому что, аккуратно поставив приготовленное мясо в духовку, муж снял фартук, взял ее на руки и отнес в постель. Этот муж был красивый, хотя его очертания иногда расплывались. Мышцы груди у него были как у настоящего скалолаза, а светло-каштановые волосы торчали трогательными вихрами. Когда по экрану побежали титры, Джулия пробудилась в полной уверенности, что только что во сне у нее был оргазм, и потянулась к столику перед кроватью, где лежали ее таблетки с витаминами.

По своей давней привычке сначала выполнять самую неприятную работу Джулия всегда принимала сначала самую большую капсулу, а потом таблетки поменьше, которые было легче глотать. В тот день большая капсула пролезла в горло с чуть более болезненными ощущениями, чем обычно. Но, бросив взгляд на столик и увидев три таблетки на обычном месте под лампой нетронутыми, она поняла, что проглотила не витамин, а красный камешек в форме сердца.

Джулия была идейным противником паники и суеты, поэтому решила зря не дергаться. Если тревожные симптомы не проявятся сразу, можно будет отложить визит к своему врачу до завтрашнего утра. Выждать сутки ей показалось разумным. За это время проблема вполне может рассосаться, так сказать, естественным путем.

Но когда Джулия на следующее утро пришла к врачу-индианке, почтенная дама очень на нее рассердилась.

— Вам надо было сразу же ко мне обратиться! — воскликнула она, грозя пальцем.

— Я не думала, что это может быть серьезно. Он прошел внутрь достаточно легко.

— Пищевод ниже определенной точки не чувствителен к боли, — сказала врач, и Джулии показалось, что это критическое замечание относится лично к ней, а не только к ее пищевому тракту.

Джулию послали на рентген, где выяснилось, что камешек улегся на самом дне ее желудка. На следующий день она явилась в больницу, где ее подвели к эндоскопу со множеством волоконно-оптических кабелей и маленьким, внушающим надежду захватом, похожим на коготки, которые опускаются в детском аттракционе за игрушкой.

— К сожалению, — сказал ей доктор после процедуры, — камень ушел из вашего желудка. Придется попробовать с другой стороны.

Через два дня тщательной очистки организма и питания прозрачными продуктами вроде всяких желе и бульонов Джулия снова явилась в больницу. Накрыв простыней обнаженную нижнюю часть тела, она дождалась визита другого врача, который предпринял еще одну попытку извлечения камня.

— К сожалению, — сказал ей врач, когда она очнулась после легкой анестезии со слегка растянутым сфинктером [10] Сфинктер (анат.) — мышечный клапан, в данном случае ануса. , — он застрял слишком высоко для нас.

— О господи! Что же теперь делать?

Врач начертил на блокноте с эмблемой фармацевтической компании рот, желудок и кишечник.

— Скорее всего, наш маленький дружок находится на стыке подвздошной и слепой кишки, — сказал он, чертя круги своей шариковой ручкой для вящей наглядности. — Очевидный риск связан с тем, что он может полностью блокировать движение пищи через кишечник. Но есть и другая опасность, что он пойдет дальше и по пути повредит ткани. Может случиться разрыв стенки кишечника, а этого, уж поверьте мне, лучше избежать. Вы слышали слово «перитонит»? Оно частенько встречалось в свидетельствах о смерти в начале двадцатого века.

Разрыв! Джулии вспомнилась пунктирная строчка перфорации на каком-то билете: линия разрыва.

— Завтра я выступаю в суде в качестве эксперта, — сказала она, отметив и свой раздраженный тон, и его неуместность. — Это дело я никак не могу пропустить.

— Что же, мы не можем рисковать и ждать до понедельника, так что я запишу вас к хирургу на пятницу, это последний срок. Пятница, четырнадцатое.

«Счастливый День святого Валентина, нечего сказать», — подумала Джулия.

Предшественнику Кристины нравилось название операционный театр. Его не смущало, что занавес был зеленый, а не черный. У него было несколько медсестер, служивших одновременно и зрителями, и массовкой, и он играл сою роль, как в комедии, под звуки симфонии на «Радио Классика», с насмешливым видом дирижируя движениями кустистых бровей. Кристина предпочитала работать в сосредоточенной тишине; она понимала, что по сравнению с ним медсестры считают ее педантичной занудой.

В эту пятницу среди ассистентов был медбрат Люк Бойлз. Кристина физически ощущала его близость, когда сделала первый надрез, стоя за операционным столом.

— Это та, что с камнем? — спросила она.

«Никто не обвинит ее в том, что она не умеет глотать, — подумала она и тут же покраснела от стыда: — О боже, мне самое место в шоу Бенни Хилла».

Она вытащила сегмент похожей на веревку кишки и нащупала место закупорки. Затем сделала на трубчатой ткани небольшой надрез и выдавила из него твердый комочек. Сняв пальцами слой зеленовато-желтой желчи, она увидела на своей ладони кроваво-красное сердечко. На мгновение ей даже почудилось, что оно бьется.

— Это он, — сказал Люк. — Чисто сработано, доктор.

Кристина перевела на него взгляд и попыталась угадать выражение его лица по узкому прямоугольнику кожи между шапочкой и хирургической маской. Хоть и не наверняка, но с большой дозой уверенности можно было утверждать, что за толстым слоем марлевой повязки скрывается широкая ухмылка. Она снова покраснела, еще сильнее, чем раньше, когда он многозначительно ей подмигнул.

В какое-то мгновение ей захотелось подбросить этот камешек над телом пребывавшей под наркозом пациентки так, чтобы Люк поймал его на лету рукой в латексной перчатке. «С Днем святого Валентина», — скажет она беззаботно. Иронично. Всего-навсего медицинский юмор. Скрытый смысл этой шутки нетрудно опровергнуть.

И тут она снова представила стариковскую руку, ползущую по крепким ягодицам девушки. Вспомнила о Белоснежке в тюремной камере, которой теперь лишь собственные дрожащие пальцы могут напомнить о радостях, пережитых вместе с семью участниками любовных игр. И Кристина коротким взмахом руки показала Люку на металлический контейнер для образцов, который стоял на столике для хирургических инструментов с уже снятой желтой крышкой. Она старалась не смотреть ему в глаза, когда камень упал на дно контейнера с тихим звоном разочарования.

— У Кейт — меццо-сопрано, — говорит Фэй, — вообще-то я этому рада.

Раздаются звуки оперного вокала, и Тэмсин кажется, что они дополняют квартиру Фэй, словно часть обстановки: голосовые вибрации отражаются от деревянной мебели, стекая на светлый ковер, мягкий, словно шерсть новорожденного ягненка.