Айлин Даймонд - Фея северного озера

Аманде стало скучно. Производственные разговоры ее не интересовали. Надо было уходить, но она видела, как взволновался Дэн, и злилась на себя за невозможность помочь ему — да и чем она могла бы тут помочь?

Наконец Аманда решительно поднялась и сказала:

— Рей, никакие деньги не оплатят одну-единственную жизнь, которую мы можем потерять из-за экономии. У нас делают так, а у вас могут делать как угодно.

Общее молчание не смутило Аманду. Ей было важно поймать теплый взгляд Дэна. Рей быстро нашел ответ:

— Да, мэм, я забыл, что здешние люди и здешние леди — другого качества. Надеюсь, и в танцах вы докажете, что вы лучше нас, столичных недоумков? Держу пари!

Общество шумно захлопало и засвистело. Аманда засмеялась, пожала руку, пообещала представить доказательства сегодня же вечером — и вышла из вагончика.

Аманда готовилась к вечеру еще тщательнее, чем когда-то ужасно давно — к прибытию волонтерского десанта.

У нее было всего два часа, и за это время волосы выдержали маску, были вымыты лучшим шампунем, ополоснуты розовой настойкой и, вопреки запретам, самым тщательным образом распушены феном с применением профессиональной пенки. Волосы будут близко-близко к его лицу (чьему — Аманда старательно не думала), и надо, чтобы это лицо вдохнуло весь аромат, прежде чем будет убито наповал макияжем.

Лицо делалось не менее тщательно. Загар чуть-чуть оттенили тональным карандашом, тональный крем наложили самым тонким слоем, совсем слегка нанесли пуховкой рассыпчатую пудру: могут целовать, а следов не должно быть.

Долго думала Аманда — красить губы или нет? Отходила от зеркала, прищуривалась, намазывала одной помадой, приглядывалась, стирала, наносила другой слой, опять приглядывалась — и в конце концов ограничилась розовой, гигиенической.

Могут целовать, а следов быть не должно. Кто мог целовать — об этом Аманда старательно не думала.

Костюм менять не стала, хотя было сильное искушение надеть легкое розовое платье из натурального шелка, которое купила три года назад на удачной распродаже, — все в оборках и воланах. Долго смотрела на платье, снимала с вешалки, прикладывала — и со вздохом повесила обратно. Темно будет, все равно не оценят. Оставим до какого-нибудь праздника. Будет же он и на нашей улице.

Когда за забором просигналила машина, Аманда была уже в полном сборе — в привычном алом комбинезоне, надев лишь свежую белоснежную футболку и любимые белые кроссовки, изумительно мягкие и удобные, стоившие половины зарплаты. Придется много танцевать, надо выдержать.

Дэн сидел за рулем, как обычно сдержанный, с видом шофера, который только и делает что возит начальника на работу. Кинул на Аманду короткий взгляд, скупо улыбнулся, резко завел мотор.

— Твоя? — спросила Аманда, неопределенно кивнув куда-то на верх салона.

— Служебная.

— Славная. А мою видел?

— Водишь?

— Ага.

— Молодец.

— Стараюсь. — Аманду забавлял и раздражал такой точечный стиль беседы, но она, прежде чем закрыть дверь и обернуться к Дэну, поклялась себе ни разу не вспылить за этот вечер.

Дэн вел машину удивительно мягко — или марка такая была? Аманда не ехала, а плыла по волнам. Меня везут, как жемчужину в раковине, повторяла она себе, закрыв глаза.

Дэн врубил тихую музыку. Скрипка грустно и внятно вела речь о чем-то былом и незабвенном. На ее фоне шел вокализ, голос взлетал в высоту, трепетал и срывался вниз — без слов, и не надо было слов, и так было ясно, что речь идет о любви, бывшей, позабытой и воскресшей.

Воскресающей…

Аманда чувствовала тепло Дэна, изредка вздрагивала, когда, переключая скорость, он легко касался ее руки, лежавшей на сиденье, и надеялась, что он этого не замечал.

Они молчали всю дорогу. Говорила музыка. В чем-то убеждала обоих, о чем-то просила, о чем-то напоминала. Ехать бы так и ехать — вечность.

Дэн затормозил — мягко и аккуратно. Аманда открыла глаза и вздрогнула от ослепительного света. Лагерь был ярко освещен прожекторами, шумел народ, музыка грохотала из динамиков, трещали фейерверки.

— Развлекаются уже, — резюмировал Дэн. — А завтра работать.

— А им все нипочем, — отозвалась Аманда, вылезая из машины.

К ним уже бежал Рей, а за ним остальные. Окружили, загомонили, обнимали Аманду так, словно видели ее впервые, схватили за руки, потащили на танцпол.

Там гремела сальса. Это мы умеем. Когда-то — ужасно давно — полученные уроки бальных танцев сделали свое дело, и усвоенные навыки вмиг всплыли в памяти. Аманда с ходу ворвалась в круг, Рей крепко ухватил ее за руку, и они начали танцмарафон.

Буйство веселья залило сердце Аманды с такой силой, что она забыла обо всем, не задумывалась о смене движения, все получалось само собой. Иногда Рей оставлял ее, начиналось чистое соло, и по визгу и свисту зрителей Аманда чувствовала, что каждое ее движение — четкое, правильное, красивое, завораживающее. Потом Рей опять хватал ее за руку и принимался кружить, кидать к себе и от себя, сам что-то такое выделывал, что Аманда заходилась счастливым хохотом.

А потом шла совместная импровизация, когда каждый партнер мгновенно предугадывал желание и движение другого, вовремя подчинялся ему, вовремя брал инициативу на себя и снова подчинялся, и снова вел.

Это уже был не танец, а любовный поединок, и даже не поединок, потому что там отсутствовало противодействие, но были слаженность, полное взаимопонимание, которое к концу превратилось во что-то вроде экстатического слияния.

Музыка остановилась, партнеры застыли в финальном объятии. Зрители свистели, орали, хлопали так, будто в первый раз наблюдали танец.

Рей совсем потерял голову. Зарылся в нашампуненные волосы Аманды, прижал ее с такой силой, что она едва не закричала, и страстно впился в губы.

Вот этого ему делать не следовало. Аманде стало страшно, стыдно, и в голове стучало одно слово: Дэн!.. Дэн!.. Дэн!.. Но из гордости она не делала ни малейшей попытки вырваться.

Довольный Рей наконец отпустил ее, многократно поцеловал ручки и спросил, куда ее отвести.

— Не знаю… Домой.

— Домой? — изумился Рей. — Я твой должник, ты выиграла пари, теперь проси что хочешь, я весь вечер твой!

Аманда мрачно отозвалась:

— Ладно, посмотрим.

Они спустились с танцплощадки, а там опять заревела музыка, и народ кинулся в круг разминать уставшие кости.

Рей явно намеревался увести Аманду куда-то в палатку. Но она хотела теперь только одного — спрятаться, скрыться от всех. Ведь Дэн, наверно, теперь навсегда потерян для нее.

— Я хочу домой! — повторила она отчаянно и капризно, когда они вышли на центральную дорожку.

Рей вздохнул.

— Ты недовольна мною? Я хотел тебе сказать, что ты была такой красивой, я тебя давно…