Энн Хэмпсон - Любовь, как следствие вендетты

— Удача наконец-то повернулась ко мне лицом. Я до сих пор не верю, что это все происходит со мной!

Был дивный вечер. Дарес пошел с девушками в новый дом главным образом посмотреть на большой сад. Сад скрывал дом от посторонних глаз, но весь зарос сорняками, потому что в доме никто не жил уже больше года. Все уселись в патио — единственном месте в доме, где была хоть какая-то мебель — набор из плетеных стульев и подходящего к ним столика. Это был подарок к новоселью от Джулии, которая, увидев набор в Родосе, решила, что это как раз то, что нужно Пэм для патио. Дарес подарил ей ковры, Маргарита с мужем что-то еще, а Тони подарила Пэм инкрустированный антикварный комод с зеркалом, которым Пэм, когда была в Родосе с Тони и Даресом, так восхищалась. Она должна его иметь, позже сказал Дарес. Он помог Тони выкупить его. И хотя Пэм сильно протестовала против всех этих подарков, ей сказали, чтобы она не спорила.

Это обычай, говорил ей свояк, поэтому вся семья что-то дарит тому, кто переезжает в новый дом.

— Я не знаю, действительно ли это все происходит со мной, — продолжала Пэм, глядя вниз на море. Белые домики на склоне холма сверкали в лучах быстро заходящего солнца; на мысе вырисовывалась церковь, прозрачные воды бухты святого Павла омывали пляж, а далеко в море плыла одинокая рыбацкая лодка.

— Мне кажется, что я сейчас проснусь — и ничего этого не будет, — выдохнула Пэм, застенчиво переводя взгляд с сестры на ее мужа и обратно.

Тони была счастлива за нее. Борьба с нуждой закончилась благодаря Даресу, его щедрости и благородству.

Ему приходилось довольно трудно совершать все действия так, чтобы Пэм даже не заподозрила никакой благотворительности во всем этом. Он замечательный человек, думала Тони с гордостью, но, хотя он был добр со всеми, его отношение к жене оставалось прохладным и вежливым. И хотя никаких диких, яростных сцен больше не было, не было и никакого выражения любви или признания.

— Давайте надеяться, что реальность будет также приятна, как и мечта, — заметил Дарес с улыбкой, глядя, как его жена наливает кофе из термоса, который она принесла с собой. — Ты почувствуешь себя еще лучше, когда привезут все твои вещи, и у тебя будет настоящий дом.

— А сад приведем в порядок, — добавила Тони, передавая ему чашку с кофе.

— Я как следует осмотрел его. Тебе с ним одной не справиться. Я буду присылать одного из наших садовников раз или два в неделю.

Наших садовников… Тони быстро поглядела на него.

До этого он ничего такого не говорил.

— Нет, Дарес. Я не позволю, чтобы ты платил еще и садовнику, — запротестовала Пэм. — В любом случае, я сама буду получать удовольствие от работы в саду, потому что у меня его никогда не было.

— Садовников будет не достаточно… — он замолчал, увидев, как Пэм, извиняясь и умоляя, качает головой.

Дарес понял, что задел ее гордость и не стал настаивать на том, что сад должны привести в порядок сначала его люди, а потом уже забота поддерживать его в ухоженном состоянии ляжет на плечи Пэм, что будет не так тяжело. Они молча пили кофе на патио пустого дома. Тишина была осязаема, и единственными звуками, которые ее нарушали, были цикады, стрекочущие между серебряными листьями олив, да звяканье овечьего колокольчика, доносившегося со склона. Постепенно малиновое зарево заходящего солнца перешло в глубокую бронзу. Последний лучик упал на притихшую землю, потом бронзу накрыла пурпурная вуаль, и в этих легких сумерках домик казался погруженным в волшебную дремоту. Так продолжалось некоторое время, пока все вдруг не проснулось от того, что люди на патио зашевелились и заговорили.

— Пора идти домой, — сказал Дарес, поднимаясь со стула и ожидая, пока девушки соберут со стола чашки и унесут их в дом. Потом он проверил ставни на окнах и запер дверь. Поднялся легкий бриз, донося до них слабый запах моря и шевеля кроны пальм, которые закачались на фоне вечернего неба. Взошла луна, освещая нагретую землю серебряным светом, а в воздух поднималось благоухание экзотических восточных цветов.

— Мне очень нравятся здесь вечера и ночи, — тихо проговорила Пэм, медленно шагая впереди сестры и ее мужа, потому что тропинка стала слишком узкой для троих.

— И мне тоже, — пробормотала Тони. — Они такие темные, мягкие и романтичные.

Она случайно подняла глаза, наткнулась на взгляд карих глаз мужа и покраснела. Выражение лица Дареса сменилось с сардонической насмешки на радость от того, что он с ней. Совершенно неожиданно для Тони он обнял ее за плечи, и она затрепетала от его прикосновений. Маленькая крона какой-то пальмы скрыла их от лунного света, и в этой секундной тени он обнял ее и поцеловал.

Тони несколько дней вспоминала тот поцелуй, то придавая ему огромное значение, то браня себя за глупость.

"Но этот поцелуй отличался от тех, когда он заставлял меня чувствовать себя вещью, которая просто принадлежит ему", — шептала она.

И как будто для того, чтобы очнуться от грез, Тони увидела в городе Дареса с Оливией. Они поехали в Родос с Пэм, которая хотела купить небольшие подарки для родителей и для брата. Тони уже купила все, что хотела купить, подарки уже завернули в оберточную бумагу, и она ждала Пэм.

— Я думаю, что все, — сказала Пэм Тони, наблюдая, как улыбающийся продавец-грек заворачивает богато украшенное вышивкой платье. — Мама будет в восторге от этих вещей.

— Может, позавтракаем здесь, — предложила Тони. — Как насчет кофе у причала? Мы можем поесть за столиком на улице.

Когда они уже сидели под навесом за столиком и ждали, когда принесут заказ, наблюдающая за прохожими Пэм вдруг сдавленно вскрикнула от удивления, что заставило Тони резко поднять голову. Проследив за тем, куда недоверчиво смотрит сестра, Тони увидела мужа и Оливию.

Они входили в великолепный ресторан, из которого открывался прекрасный вид на гавань.

Обернувшись, Пэм заметила покрасневшее лицо Тони, губы сестры по-детски дрожали от обиды.

— Это Оливия? — охрипшим вдруг от обиды за сестру голосом спросила Пэм. — Я не могу поверить… это не похоже на твоего мужа!

Ее глаза потемнели, и она снова посмотрела на вход в ресторан.

— В этом нет ничего такого, Тони, — добавила она успокаивающим тоном, сознавая, что ее слова почти не имеют веса.

— Думаю, что это Оливия. Я ее никогда раньше не видела.

— Ты говорила, что это его старая любовь, — неуверенно спросила Пэм, и не дождавшись от Тони ответа, продолжила: — Ты намекала как-то на какие-то странные обстоятельства, которые познакомили тебя с Даресом. Ты сказала, что в свое время мне все расскажешь.

Тони чуть поколебалась, а потом сказала:

— Он спас меня от смерти. Меня хотели убить.

Пэм медленно наклонилась к сестре: