Сьюзен Кэрролл - Ночной скиталец

— Эта кровать была создана моим предком, — прошептал Ланс, присаживаясь около Розалин. — Безнравственным колдуном Просперо. Говорят, что все эти странные символы — заклинания, которые он придумал, чтобы любая леди, попадавшая в эту постель, поддавалась его колдовству, становясь дикой от желания.

Розалин задрожала, прошептав:

— Люди в деревне верят, что его призрак все еще бродит по этой башне темными ночами.

— Возможно, так он и делает, — Ланс пробежал пальцами по волосам Розалин, испытывая истинное чувственное наслаждение от того, что они были подобны шелку. — Но тебе нет нужды беспокоиться о том, что он когда-либо потревожит нас, любимая. Возможно, он — подлец, но у него есть свой собственный кодекс чести.

— Как у тебя? — улыбнулась Розалин.

— Да… как у меня, — Ланс запечатал желанные уста поцелуем, опуская свою леди на кровать. Золотые волосы Розалин рассыпались. С легким вздохом она откинулась на подушку, но даже это невинное движение было полно соблазна.

Когда ее ладонь скользнула по обнаженной руке Ланса, все его тело содрогнулось от слишком долго сдерживаемых желаний, он из последних сил усмирял свою яростную потребность. Ланс всегда гордился своей выдержкой, способностью обуздывать страсть, пока полностью не удовлетворит партнершу.

Возможно, это было единственное, что он мог предложить Розалин, — свое искусство в постели. Ланс знал, что не должен торопиться со своей Владычицей Озера. Он так и делал. Мягкое дыхание, заботливые поцелуи в висок, в щеку.

Розалин доверчиво прижалась к его груди, но, посмотрев ему в глаза, озабоченно нахмурилась:

— Ланс… ты… собираешься быть джентльменом?

— Конечно, любимая, — заверил он ее с еще одним мягким поцелуем.

— Не надо.

Ее приглушенные слова заставили Ланса широко раскрыть глаза. Розовый румянец покрыл скулы Розалин, но она, не дрогнув, встретила взгляд мужа.

— Я хочу, чтобы ты был полностью безнравственным, совсем как твой предок Просперо. Наложи свое темное заклинание на меня, — произнесла она.

Погрузив пальцы в волосы Ланса, Розалин притянула его рот к своему, требуя более настойчивого поцелуя. Ее губам не пришлось сильно стараться, чтобы возбудить в нем жар. С глухим стоном Ланс целовал ее со всевозрастающей страстью. Руки Розалин двигались по его спине, сначала робко, потом ласки стали уверенней, смелее, и мысли Ланса смешались от понимания того, что его невинная маленькая вдова, его мечтательная Владычица Озера соблазняла его! В огне их поцелуя все мысли о выдержке и умелых неторопливых занятиях любовью, казалось, исчезли без следа, затягивая его в водоворот страсти.

Он неуклюже распутывал завязки ночной рубашки Розалин, чувствуя такое желание, как будто снова стал неловким молодым юнцом. Как будто это был его первый раз с женщиной, как будто она была его первой любовью.

«Но ведь на самом деле так и есть», — подумалось Лансу. Его первая и последняя настоящая любовь. Сейчас и навсегда. Он прижался к ее губам, их языки встретились в ласке, которая имела вкус жара, желания и вечности.

Ланс всегда подозревал, что под чопорной внешностью вдовы скрывается пылкая женщина, и часто дразнил Розалин этим, но даже он никогда не представлял глубину страсти, на которую она была способна.

Его жена отвечала поцелуем на его сжигающий до тла поцелуй, лаской на лихорадочную ласку, не смущаясь от его смелости, пока он не стащил рубашку с ее плеч. Только тогда Розалин вздрогнула, инстинктивно пытаясь прикрыть шрам, что так смущал ее.

Но Ланс отвел ее руку, прижавшись губами к этому следу в поцелуе, который был в равной степени и страстным, и нежным. Розалин дрожала под напором его рта.

— Это… это только по медицинским показаниям? — попыталась пошутить она, но ее дыхание становилось слишком лихорадочным.

— Нет, — ответил Ланс с озорной улыбкой, позволяя своему рту скользить ниже. Он стянул ночную рубашку до талии и, обнажив мягкие полушария ее груди, жадно обхватил губами розовую вершинку.

С мягким вздохом Розалин выгнулась под ним, впиваясь пальцами в спину Ланса, полностью отдаваясь чувствам, которые он возбуждал в ней. Прежде чем она успела понять, что случилось, Ланс снял ее ночную рубашку, потом свои бриджи.

Обнаженные, они оказались в объятиях друг друга, плоть к плоти, сердце к сердцу. Розалин страстно отвечала на ласки, едва узнавая себя в этой женщине, которая целовала своего мужчину так яростно, любила так отважно.

Больше не мечтательная девочка или чопорная вдова! Она, казалось, в одно мгновенье стала распутницей, превратившись в соблазнительницу под возбуждающими прикосновениями Ланса. Он целовал и ласкал ее так интимно, что это должно было бы смущать, но только заставляло желание закручиваться тугой спиралью, так сладко, так жарко, что это становилось невыносимой болью.

Она лихорадочно пробежала пальцами по мускулистому, гладкому мужскому телу. Сэр Ланселот и сад внезапно показались такими далекими, лишь неясным воспоминанием о прошлом.

Только это было настоящим: эти поцелуи, эти ласки, эта страсть, жаркая и горячая, которую она делила с Лансом. Она была похожа на женщину, которую внезапно пробудили ото сна, которая больше не смотрела с тоской из окна, пока мир проносился мимо, больше не читала легенды о страстной любви, а нашла свою собственную. Легенду об одинокой вдове, оторванной от своих книг, вырванной из ее спокойного мирка и попавшей в руки и сердце раненого солдата, повесы, негодяя, уязвимого мужчины. Который нуждался в ней, хотел ее также, как и она его. С желанием, которое пронзало ее тело и ее сердце.

Когда Ланс наконец соединился с ней, она открылась для него, дрожащая и жаждущая. Они двигались и дышали как единое целое. Сердца бились в унисон. Они вели друг друга к сокрушительному завершению. Только для того, чтобы желание, голод друг к другу разгорелись вновь прежде, чем кожа успела остыть, а пульс смог прекратить свою сумасшедшую гонку.

Свечи горели все слабее и, наконец, погасли, и все же даже в темноте они находили друг друга. Снова и снова. Время, казалось, больше не имело значения. Розалин не знала, сколько часов или жизней прошло к тому моменту, когда они наконец ослабели, истощенные в объятиях друг друга. Ланс продолжал обнимать ее так крепко, как будто никогда не собирался отпускать.

Розалин уткнулась лицом во влажный жар его плеча, испуганная и удивленная всем, что испытала в руках Ланса, опечаленная лишь одной мыслью: он не чувствовал того же. Он познал так много женщин, имел так много других любовниц до нее.

Хотя она немного боялась ответа, но не могла не прошептать:

— Ланс, сумела ли я доставить тебе удовольствие? Я… я имею в виду, все ли я сделала правильно?