Шарлотта Лэм - Не лучше ли объясниться?

Когда он был уже в машине, Пейшенс крикнула:

— Приезжайте на ужин в мой день рождения. Запомните, следующая среда. Привезите матери подарок. Цветов недостаточно. В семь часов.

Джеймс не сказал ни «да», ни «нет». Он откинулся на сиденье и назвал шоферу свой адрес. Такси отъехало. Джеймс взглянул на ворота, но ее там уже не было. На мгновение ему показалось, что все это — игра его воображения, что ее не было вовсе.

Однако Пейшенс была слишком реальна. Еще утром он не знал ее имени, не знал о ее существовании. Теперь же ему казалось, что он знает ее всю жизнь. Оглядываясь на дом, Джеймс видел игру лунного света, превращающего заросли нарциссов в реки серебра. Большинство окон было теперь ярко освещено. Дети и старики готовятся ко сну, внизу становится все тише, скоро бодрствовать будут только Пейшенс и этот мальчишка.

Что же делают они сейчас? Целуются? Занимаются любовью? Парню не больше двадцати; Пейшенс на три года старше. В таком возрасте это делает ее «женщиной старше его» — может быть, поэтому его родители против? Что они думают об отношениях между их бесценным сыном и этой роковой женщиной?

Он не мог вообразить их в постели.

Когда машина выехала на главную дорогу и направилась на юг, к Риджентс-парк, Джеймс мрачно уставился в окно. Его длинное сухощавое тело покоилось на сиденье, покачиваясь на резких поворотах, руки были засунуты в карманы пиджака, глаза горели мрачным огнем. Не его дело, чем они там занимаются. Ему-то что?

В субботу вечером он ужинал с Фионой. Все в ресторане глазели на нее. Мужчины — с восхищением и страстью, потому что она была ослепительно красива; женщины — с неприязнью, потому что их мужчины не могли отвести от нее глаз, и завистью, потому что сами хотели бы выглядеть так же.

Ее вкус был безупречен. Этим вечером она надела смелый наряд от одного из своих любимых портных. Джеймс с трудом мог определить стиль — смесь элегантности и высокой моды. Темно-зеленая юбка, туго охватывающая изящные бедра, и белый атласный лиф с глубоким треугольным вырезом и высоким плиссированным воротником.

— Тебе нравится? — спросила Фиона.

— Ты похожа на белую лилию.

— Это платье — только для особых случаев. — Она изучала меню, а Джеймс изучал ее.

— Сегодня особый случай?

— А разве каждая наша встреча не особый случай? — кокетливо произнесла она, холодно глядя на него, и едва заметно улыбнулась.

Я сказал что-то такое, что ей не понравилось, подумал Джеймс. Что же? Он никогда не мог понять, что думают женщины. Даже когда они высказывались вполне определенно. Существовало какое-то необъяснимое препятствие в общении. Будто они происходили из какой-то иной цивилизации и вынуждены были учиться говорить на языке мужчин, но даже не пытались вникать в нюансы.

— Пожалуй, я начну с «дынного сюрприза». Интересно, в чем тут сюрприз? — поинтересовалась Фиона.

— Кусочки дыни, мадам, — объяснил официант, — с дынным и персиковым шербетом, с листьями зелени и клубникой.

— Да, пожалуйста. А потом принесите камбалу с зеленым салатом.

Их совместные ужины всегда имели примерно такое меню. Фиона была на диете и тщательно следила, чтобы еда была низкокалорийной, с минимумом жиров. Джеймс вспомнил спагетти с соусом, горы тертого сыра, простое красное крестьянское вино, которое пил за ужином два дня назад. Фиона содрогнулась бы. Ей нравилась другая еда — изысканная, тонкая, как она сама.

Если судить о женщинах по еде, что можно сказать о Пейшенс Кирби? Легкая улыбка тронула его губы, когда он представил личико-сердечко меж строчек меню. Он мысленно вглядывался в большие глаза, широкий, полный, чарующий рот.

— Джеймс! — окликнула Фиона, раздраженная его долгим молчанием.

— Мне — то же, — сказал Джеймс и заказал бутылку белого вина. Когда официант удалился, он спросил Фиону: — Как поживает твой отец? — Это был нейтральный вопрос, дающий время подумать. Джеймсу нравился ее отец, хотя человек он был немного скучный.

— Он уехал на Дальний Восток, чтобы провести серию встреч с главными международными биржевиками, так что теперь я выполняю и его обязанности. До его возвращения я буду очень занята. Как минимум двенадцатичасовой рабочий день — и то если повезет.

— А как с нашей поездкой на выходные? Тебе удастся вырваться?

— Вместе с Оливером и Петой? Нет, прости, у меня не получится. Папа еще не вернется.

— В таком случае и я не поеду. Одному мне будет скучно. Оли — нормальный парень, но Пета утомительна. Скажу, что тоже работа заела.

— Но мы же не можем оба отказаться!

— Я просто скажу, что не поеду без тебя, и они поймут; они же приглашают только пары.

— Это верно.

— А зачем все-таки поехал твой отец?

— Хочет больше узнать о тамошних компаниях, с которыми ведет дела, а это имеет смысл только на их поле, где можно своими глазами увидеть, чем они занимаются, а не довольствоваться той информацией, которую они сочтут нужным предоставить.

— И опять же — поездка не за свой счет, — пошутил Джеймс, но она не улыбнулась, а обиделась.

— Папа едет туда работать, встречаться с людьми, искать новых клиентов — он не путешествует за счет компании. Хотя если бы захотел, то мог бы. В конце концов, это его компания.

Да, она чем-то раздражена, но чем? — подумал Джеймс. Официант принес охлажденное вино.

Проблема Фионы выяснилась полчаса спустя, когда они ели камбалу и почти допили вино. Фиона вдруг спросила:

— Где ты был в четверг вечером?

— В четверг вечером? — озадаченно переспросил Джеймс.

— Отец хотел поговорить с тобой и звонил домой, но тебя не было — вообще никого не было. Он звонил до одиннадцати.

К своей досаде, Джеймс почувствовал, что краснеет, он уставился в тарелку с рыбой, делая вид, что отыскивает несуществующую косточку в нежных белых ломтиках.

Притворяясь небрежным, он сказал:

— Я ужинал в городе, потому что отпустил слуг на вечер.

— Тебя не было в ресторане, который мы заказывали, — отец звонил, и ему сказали, что ты отменил заказ.

— Но я…

Она вклинилась в паузу:

— И в клуб он тоже звонил.

Тут Джеймс поднял глаза, краснея уже от гнева.

— Что происходит? Это допрос? В следующий раз ты сообщишь, что за мной следил частный детектив?

Фиона невозмутимо изучала его лицо, вероятно толкуя румянец как признание вины.

— Не надо меня оскорблять. Просто мне интересно и хочется узнать, где ты был тем вечером.

— Я возобновил одно очень старое знакомство.

Она подождала, подняв бровь, но Джеймс не готов был рассказывать о матери. Вместо ответа он набил рот рыбой.

— Старая страсть?

Так она решила, что он провел ночь с женщиной!

Как она смеет устраивать такое на публике? — возмутился про себя Джеймс, скрежеща зубами. Она не имеет права. Она ему не жена. Пока. Да и будет ли когда-нибудь, не известно. Та ли это женщина, которая ему нужна?