Джо Келлоу - Заоблачная идиллия

— Джилл, — прошептала она, — ты действительно собираешься лететь?

Этот вопрос несколько изумил Джилл.

— Конечно, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь, Марша?

Марша покачала головой:

— Мне все казалось, что в последнюю минуту ты скажешь: «Эй, парни, подождите, я просто пошутила». Не могу себе представить, чтобы женщина решилась на такое.

У Джилл на кончике языка вертелся резкий ответ, но она сдержалась и ровным голосом спросила:

— Марша, ты летела сюда из Хьюстона?

— Да. Мы все вчера прилетели. Я думала, тебе это известно.

Джилл кивнула:

— А ты знаешь, на какой высоте проходил полет?

— Большую часть времени на высоте тридцать шесть тысяч футов. А что?

— Опасность полета остается опасностью полета. Высота не делает разницы. То, что я буду на высоте пятьсот миль, мало чем отличается от вашего вчерашнего полета на высоте семь миль. Дело только в восприятии.

— Понимаю, — проговорила Марша с глуповатым выражением лица и замолчала.

Джейк коснулся руки Джилл, и она посмотрела на него.

— В моем распоряжении на сегодняшний вечер будет Машина, — сказал он. — Не хочешь прокатиться по берегу?

— Мы не можем! — тихо воскликнула Джилл. — Ты же знаешь, что нам запрещено отлучаться с базы.

Он озорно улыбнулся:

— А если я скажу тебе, что мы получили разрешение от самого главного на два часа полной свободы?

— От Гаррисона Тейлора?

Джейк кивнул:

— Совершенно верно. Если мы вернемся на базу к десяти, никто не скажет ни слова.

Джилл молчала, потеряв дар речи.

— А ты не дразнишь меня, Джейк? спросила она после некоторого раздумья.

— Никак нет, мэм. Я не могу разыгрывать женщину, к которой буду пришпилен на целые две недели. Я не настолько храбр или глуп! — Ослепительная улыбка мелькнула на его лице. — Да или нет? Дай мне ответ сейчас же. А то начинается служба.

— Да.

— Отлично. — Он вздохнул, аккуратно положил руки на колени и обратил все свое внимание на кафедру.

Все сидели молча, пока протестантский священник военной базы произносил короткую молитву о страхе. И это было единственное слово, которое астронавты давно исключили из своего словаря. Дурное предчувствие могло быть, но не страх. Вслед за протестантским священником на кафедру поднялся католический капеллан и вознес молитву о благополучии двух астронавтов, которые взлетят с Земли в понедельник. Потом короткую речь произнес генерал Доббс Мейсон, начальник базы, а за ним поднялся Гаррисон Тейлор. Подходя к кафедре, он вынул из кармана листки бумаги, улыбнулся всем собравшимся, потом посмотрел на двоих астронавтов.

— Доктор Данбери, командир Уитни, я держу поэму, с которой, я уверен, вы знакомы, как и большинство летчиков. Ее сочинил молодой американец, который вступил в канадские королевские военно-воздушные силы. Он погиб в декабре 1941 года. Его звали Джон Гиллеспи Мейджи. Написанное им относится ко всем летчикам, которые когда-либо летали или будут летать. В поэме этого девятнадцатилетнего юноши заключено величие человека, оторвавшегося от Земли. С вашего разрешения я прочту ее вам и всем собравшимся здесь.

Гаррисон начал читать поэму, и она действительно была прекрасна.

Закончив чтение, он долго не мог ничего сказать, потом обратился к Джилл и Джейку:

— Я завидую вам. Я завидую вам обоим, вашей молодости, вашему мужеству. Вы совершите то, на что способны немногие. Благодаря вашей личной силе и призванию, вы взлетите туда, куда не может подняться ни жаворонок, ни орел. Успеха вам, и пусть Господь Бог благословит вас и вернет благополучно на Землю.

На этих словах формальная церемония закончилась. Гаррисон Тейлор направился к тому месту, где сидели Джилл и Джейк, и протянул им странички с рукописью поэмы.

— Я хочу отдать это вам.

Джилл со слезами на глазах взяла листки.

— Спасибо, Гаррисон, — сказала она. — Я всегда буду беречь это сокровище.

Джейк взял свои листочки, молча склонив голову, и пожал руку Гаррисону.

— А теперь, — продолжал Гаррисон, — вы оба можете несколько часов отдохнуть. Завтра вы будете изолированы и каждое ваше движение будет видно на мониторах и тщательно просматриваться. Сейчас вы можете расслабиться, выпить рюмку-другую, но только не простудитесь и не подхватите какую-нибудь заразу. Вы знаете, что со мной сделает главный врач, отвечающий за полет, так что будьте осторожны. Это приказ.

— Слушаюсь, сэр, — ответили Джилл и Джейк одновременно.

Попрощавшись со священниками и генералом, они вышли через боковую дверь церкви.

Когда они торопливо шли к общежитию, чтобы переодеться во что-нибудь более подходящее, у Джилл было так легко на сердце. Но тут она вспомнила, что у нее нет ничего подходящего из одежды, потому что все ее туалеты упакованы и отправлены в Хьюстон.

— Я вдруг вспомнила, — весело сказала она, — что все, что у меня есть, это только летная форма. У меня нет даже шорт.

— А почему ты позволила им забрать всю твою одежду? — удивленно спросил он.

— Я ничего не позволяла. Они просто забрали, и все. А у тебя не забрали?

Он кивнул:

— Да. Но не все еще потеряно. — Он достал из заднего кармана брюк бумажник и вынул оттуда карточку. — С этой маленькой карточкой я могу пройти в военную лавку и купить там все, что душа пожелает.

— Конечно, — улыбнулась она, — у меня тоже есть такая. Мне надо только зайти и взять сумку.

— Ладно. Я подожду тебя здесь на солнышке. Пока придет машина, у нас еще будет время.

— Я вернусь через минуту, — сказала она и побежала в комнату.

Когда она открыла дверь, звонил телефон. Джилл, не подумав, сняла трубку и сказала:

— Хэлло.

— Джилл, это Пол. А где Джейк?

— Во дворе. В чем дело?

— Вы оба должны встретиться со мной через пятнадцать минут в помещении штаба. Мы договорились о последней пресс-конференции перед тем, как вы окажетесь в изоляции. Будут представители главных телекомпаний. Мне нужно заранее проинструктировать вас.

— Когда?

— Разве я не сказал? Через пятнадцать минут.

— Сказал, но я имею в виду время пресс-конференции.

— Восемь вечера. Она продлится не более часа.

Она какое-то мгновение колебалась, потом сказала:

— В восемь мы не сможем. Конференция должна состояться сейчас или никогда.

— Джилл, у меня есть ваше расписание. У вас ничего не назначено на вечер.

— Пол, сейчас или никогда. — Она посмотрела на часы. Было без четверти пять.

— Ладно. Репортеры здесь, на базе. Дайте мне несколько минут, чтобы собрать их.

— Мы будем в штабе через пятнадцать минут. Мы даем тебе время до шести, чтобы начать и кончить.

— Я… я не понимаю. Что происходит?

— Ничего. Просто у Гаррисона на сегодняшний вечер для нас другие планы.