Инга Берристер - Мстительница

А Линда, в ужасе оттого, что ее страхи оправдываются и Ричард не желает никаких детей, выплеснула на него не раз и не два обдуманные слова:

— Только не проси меня избавиться от него... Я не хочу. Ричард, ведь это наш ребенок... Но если ты его не желаешь, я готова растить одна. Ничего, как-нибудь... Я знаю, мы договорились не заводить детей, но, тем не менее... — Она подняла на него несчастный и решительный взгляд. — Я беременна и намерена сохранить ребенка, даже если потеряю тебя.

— Беременна? Ребенок?.. У нас будет ребенок? — Ричард тряхнул головой, словно приходя в себя. — А я-то думал...

Он еще раз тряхнул головой, наконец-то поняв до конца, что она сказала. Значит, нет другого мужчины и он ей не надоел. Просто Линда забеременела и носит ребенка... Их ребенка!

— У нас будет ребенок.

Ричард подошел к жене и обнял ее. Отлично. Пусть он даже не думал о таком повороте в своей семейной жизни, но все-таки он был евреем и не мог не испытывать гордости от своего будущего отцовства.

Позже, после того как они поужинали и выпили шампанского и Линда заснула, положив голову ему на плечо, Ричард перебрал в уме все, что произошло за день, и в первый раз в жизни ощутил желание помолиться богам, чтобы они не наказывали его сына за грехи отца. Ему пришло на ум, что первым делом, дабы не навлечь беду на сына, он должен расплатиться с Джессикой. В конце концов, можно себе это позволить. Ее два миллиона уже давно увеличились в несколько раз. Чем больше Ричард думал об этом, тем больше ему нравилась идея отдать Джессике ее деньги. Ради сына... Отличная мысль!..

Алекс вернулся домой после встречи с Симоном в скверном настроении. Недаром Майлс предупреждал его о том, насколько тот опасен, а ведь Алекс не верил. И такой человек разгуливает по улицам и даже считается почтенным членом общества. Он вспомнил, что Майлс, когда они были наедине, говорил ему о жизни Симона, и в ужасе содрогнулся.

Они с Майлсом виделись перед самым похищением Пеппер, однако даже тогда он не сказал Алексу, куда намерен отправиться. Едва они вернутся, как окажутся в опасности.

Джулия ждала его дома. Рекомендация Майлса распахнула перед ними двери детского приюта, и для них словно началась новая жизнь. Джулия проводила там все свое время. У нее как будто открылся неведомый прежде дар, и она легко находила общий язык с детьми. Они даже начали поговаривать, не усыновить ли им ребенка из этого дома.

Кроме того, хоть он и не получил правительственный заказ, большая компания купила его дело, избавив от всех финансовых проблем и предоставив возможность заниматься тем, что нравилось больше всего, — разработкой новых систем и усовершенствованием старых. Им было по карману содержать большой дом, но Джулия неожиданно заявила, что с удовольствием перебралась бы в дом поменьше. Они снова сблизились и с удовольствием разговаривали друг с другом, чего уже давно не делали. Джулия стала другой. Нет, не то чтобы совсем другой... Она стала той Джулией, в которую он когда-то влюбился.

Естественно, не все было так лучезарно, как хотелось бы, но Алекс почти не сомневался, что все плохое в его прежней жизни происходило из-за его преступления против Пеппер. Впрочем, не только плохое, вообще все — плохое и хорошее — так или иначе, шло оттуда, из оксфордской жизни и его причастия к делам Симона.

Эти мысли он не мог обсуждать ни с Джулией, ни с кем бы то ни было еще.

Слишком они были не от мира сего, слишком причудливы для человека науки и разума, каким Алекс с гордостью считал себя. Однако мысли эти не покидали его, и, прислушиваясь к рассказам Джулии, деля с ней радость жизни новой, он не мог не думать о Майлсе и Пеппер, о том, как предупредить их о безумии, охватившем Симона после отставки.

Наверное, Алекс испугался бы еще сильнее, кабы знал мысли Симона.

Пеппер же ничего не боялась. Когда Майлс пытался ее предостеречь, она лишь улыбалась в ответ. Ее жизнь приобрела новый смысл, и прошлое кануло в небытие, а с ним и Симон. В самолете, когда они летели в Лондон, Майлс уговаривал ее разрешить нанять для нее телохранителя.

— По крайней мере, переезжай ко мне, — настаивал он.

Пеппер качала головой.

— Нет... Пока нет.

— Ты не доверяешь мне, да?

Пеппер улыбнулась и прижала палец к его губам, мгновенно затрепетав всем телом от этого едва заметного прикосновения. Майлс научил ее такому физическому наслаждению, о котором она понятия не имела, и теперь чувствовала себя словно опоенной или околдованной им. Когда Майлс ласкал ее, Пеппер хотелось по-кошачьи мурлыкать от удовольствия. Вот и теперь стоило ему лишь посмотреть на нее, как она растаяла под его взглядом, несмотря на их дурацкий спор. Ей хотелось прижаться к нему... Ей хотелось...

— Ради бога, не смотри на меня так! — услыхала она его шепот. — По крайней мере, здесь.

Она вновь улыбнулась ему, на сей раз долгой соблазнительной улыбкой, едва не сводя его с ума. Майлсу тоже больше всего на свете хотелось обнять Пеппер и прижаться губами к ее губам. Последние дни в Гоа были незабываемыми. Он и прежде знал, что любит ее, однако даже не мечтал о том, что Пеппер может стать такой потрясающей женщиной, если ее освободить от пут прошлого. Ему и в голову не приходило, что в ее природе заложена такая чувственность. Ему хотелось любить и ласкать ее до тех пор, пока она не согласится навсегда остаться с ним, но в то же самое время и хорошенько тряхнуть ее за нежелание признавать реальность грозившей опасности.

Похоже, ей казалось, что Симон Геррис каким-то чудесным образом исчез. Майлсу было нетрудно защитить ее в Гоа, но в Лондоне... Его охватывала дрожь при одной мысли о том, как среагировал Симон на свое исключение из партии.

Перед тем, как сесть в самолет, Майлс купил газету двухдневной давности. На первой же странице он прочитал о неожиданном решении политического «везунчика» подать в отставку. Ее истинной причины никто не знал, поэтому отставка породила множество самых фантастических предположений, в большинстве из которых все, так или иначе, связывалось с уходом от него жены.

Если бы она не упрямилась! Когда Майлс предложил переехать к нему, он использовал последнюю возможность убедить Пеппер в опасности ее положения, ведь он и не предполагал, что она согласится, так как они уже обсуждали этот вариант.

В первый раз в жизни ему хотелось, чтобы женщина жила с ним постоянно... А это подразумевало обмен обетами на всю будущую жизнь.

Пока не время. Сначала надо убедить Пеппер. Несмотря на ее отказ от телохранителя, Майлс решил, что одного все-таки наймет, — пусть незаметно наблюдает за ней, чтобы не попала в беду.

Он сам не знал, почему был так уверен в грозившей ей опасности. В конце концов, не Пеппер Майденес, а жена Симона Герриса ответственна за его исключение из партии. Но ведь Симон сумасшедший.