Лора Брантуэйт - В мире звезд

Дженнифер уже верила во все — в перспективы, в карьерный рост, в свою счастливую звезду...

И только вечером, когда она потащила Этель в бар, чтобы отметить новую работу, Дженнифер пришел на ум вопрос: а как получилось так, что серьезный, солидный, занятой человек — мистер Кевин Боумен — обнаружил в желтом журнале ее бесценный шедевр?

Вернувшись в общежитие, Дженнифер не выдержала и позвонила Алексу. Она не стала считать, сколько времени сейчас в Великобритании, все равно получилось бы раннее утро. Вообще чертовски сложно общаться, когда такая огромная разница во времени. Все время нужно думать, спит человек или не спит, занят ли он работой или нет...

Ей ответил, как и следовало ожидать, очень сонный голос Алекса.

— Привет, малыш! — Дженнифер вложила в голос всю Нежность, на которую была способна. В столь поздний час.

— П-привет. — Алекс прочистил горло. — Что-то случилось?

Дженнифер ненавидела этот вопрос. Алекс, напротив, любил начинать с него телефонную беседу. А Дженнифер это обижало: получается, что если она звонит, то что-то должно было случиться. Конечно, разве может человек набрать чей-то номер просто для того, чтобы услышать голос или сказать что-нибудь приятное? Когда Дженнифер слышала вышеозначенный вопрос, в голове помимо ее воли всегда появлялась эта цепочка размышлений.

Вот и сейчас миролюбивый ее настрой дал трещину под натиском раздражения. Она тут же почувствовала себя уставшей, перегруженной информацией, впечатлениями и ответственностью, и в голосе ее появились льдинки с острыми краями.

— В принципе ничего особенного. Просто мы давно не виделись, и мне очень захотелось тебе позвонить.

— А-а-а... Извини, я еще не проснулся.

— Я поняла. Может, я позвоню тебе потом? Как-нибудь выберу время получше.

— Нет, что ты, я рад тебя слышать... Очень. Сейчас приду в себя — и все будет о'кей. Как твоя стажировка?

Дженнифер вовсе не хотелось говорить о работе. Она была бы не прочь поделиться с Алексом своим нежданным везением, но сейчас для нее гораздо важнее были их отношения. Она отчаянно желала ощутить то привычное тепло, которое дарил ей Алекс и которое она привыкла называть любовью.

Тепла не было. Был не очень связный разговор двух людей, которые в принципе рады слышать друг друга, но очень хотят спать, и одному через пару часов на занятия, а другой все равно не успеет выспаться, и это висит над ними, как темная тяжелая туча на горизонте.

— Алекс... Может быть, ты как-нибудь вырвешься и прилетишь ко мне? — тихо попросила Дженнифер.

— Ох, милая, ты уверена, что все в порядке? — всполошился Алекс.

Ну что ему сказать? Нет, не все в порядке, наше счастливое будущее трещит по швам, потому что я встретила парня из Голливуда, который никак не идет у меня из головы? Что моя душа тянется к нему и натыкается на стену неравенства, но все равно не прекращает движения, скребется и царапается в эту стену? Господи, научи! — взмолилась Дженнифер.

— Да, более чем. Я написала хорошую статью, и меня пригласили в «Нью уорлд» — тоже вроде как на стажировку, но платить будут лучше, и само издание гораздо серьезнее. Другие темы. Они хотят публиковать мои очерки, представляешь? — Дженнифер говорила сухо и устало, будто роняла на стол пластмассовые бусины из ослабевшей ладони. И снова — тонкий голос надежды: — Может, все-таки прилетишь? Я так хочу побыть с тобой, просто провести вместе выходные...

— Милая, ну ты же понимаешь, я не могу, — расстроился Алекс. — Сентябрь — ответственное время, мне нужно заложить основу магистерской диссертации, и главное — посещать лекции, работать с куратором... Иначе я рискую вылететь, ты же знаешь, как строго сейчас с этим стало.

Бурное течение жизни яростно вырывало у нее из рук последнюю соломинку.

Извиняющийся тон Алекса только разозлил Дженнифер. Это было так важно. Вот именно сейчас! Если бы они встретились, Дженнифер была уверена, все вновь стало бы спокойно и гладко. Но, значит, судьбе нужно, чтобы не встретились.

— Ладно. — Дженнифер будто потеряла всякий интерес к разговору.

— Малыш, а знаешь что? Я смогу, наверное, прилететь в октябре. Нужно будет заняться документами, и тогда...

— Хорошо, Алекс, я буду ждать тебя в октябре. — Может быть, мысленно добавила Дженнифер.

Они попрощались странно: у нее уже не было эмоций, чтобы вкладывать их в слова, и сил, чтобы что-то изображать, Алекс же, наоборот, вырвался из цепких объятий Морфея, ощутил пронзительную нежность к своей далекой возлюбленной и засыпал ее ласковыми словами и добрыми пожеланиями.

Наверное, у Алекса будет очень длинный день, подумала Дженнифер, натягивая одеяло до самого подбородка. У нее зато будет короткая ночь. А день... кто знает, что несет следующий день и будет ли он так же непредсказуем, как и день уходящий? Дженнифер мечтательно улыбнулась. Ей хотелось верить, что жизнь припасла для нее еще немало столь же приятных сюрпризов.

И когда осколки реальности уже плавали в темном озере близкого сна, на краю сознания еще вспыхнула мысль: а ведь у нее уже есть не только герой, но и краткий сюжет для книги — то, что в статье... Нужно только добавить немного «соли»...

И чтобы была любовь...

Это были прекрасные недели. Дженнифер никогда не думала, что можно получать такое удовольствие от работы. Ей поручали не очень ответственные материалы: репортаж с открытия новой школы для детей-инвалидов, очерк о жизни семьи слепых из Квинса, освещение небольшой выставки альтернативного прикладного творчества, материал о нью-йоркских мостах...

Но Дженнифер не жаловалась. Во-первых, это, оказывается, счастье — делать свое дело и быть уверенным, что оно приносит людям только пользу и не пачкает ничье имя. Во-вторых, она часто выбиралась из редакции и основательно облазила Нью-Йорк. Она влюбилась в этот город контрастов, небоскребов и невообразимо длинных улиц, на которых можно услышать чуть ли не все языки планеты.

Эдвард позвонил один раз — она так и не поняла истинной цели этого звонка. Он поблагодарил ее за статью, и Дженнифер не знала, как на это реагировать: в порядке ли вещей такой жест? Он не мучил ее долго, сослался на занятость, еще раз зачем-то пообещал поужинать с ней в уютном месте, когда вернется...

Дженнифер испытала очень сложное чувство, вспомнив, что он вряд ли вернется раньше чем через два месяца — а потом ее уже не будет в Штатах... Вот так-то.

Однако вслух она этого не сказала и попрощалась с ним вежливо, но отстраненно.

Потом десять раз себя за это прокляла и искусала губы: ну как можно быть такой дурой! Что-то большое, величественное, самое главное вот-вот произойдет — а она ведет себя, как человек, который запирает двери на все замки и для верности подпирает шкафом, когда к нему в дом стучатся великие перемены.