Инид Джохансон - С тобой навсегда

По правде сказать, все тридцатилетние женщины, как Хелен, например, казались ей если не пожилыми, то уж людьми среднего возраста — точно. И все же Клодия признавала: обволакивающая сексуальность Хелен, ее золотистые волосы и правильные черты лица не подвластны времени.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Хелен, резко открыв дверь во двор. И сразу ослепительный солнечный свет ворвался в коридор, вызолотил ее фигурку в ярко-лимонном одеянии, забликовал на множестве золотых украшений. — Пошли?

Вообще-то Клодия собиралась прогуляться до небольшой скрытой в скалистом ущелье бухточки. Добраться туда можно было по довольно глубокой лощине, которая рассекала пополам красивый парк «Фартингс-Холла». Но если Хелен хочет, чтобы она составила ей компанию, — пожалуйста. Клодия всегда считалась с желаниями других: ей нравилось, когда вокруг нее все были счастливы, а возможно, — скорее всего так оно и было — ей просто хотелось всем нравиться.

Совсем как неразумному, пышущему неуемной энергией щенку, насмешливо подумала она о себе и представила, как от усердия у нее высунулся язык.

— Куда?

— Поищем Старину Рона. Он не принес на кухню ни овощей, ни фруктов. Шеф-повар в ярости — ведь через час надо подавать завтрак. Я пообещала разыскать Рона. Да, вот еще... — Зеленые глаза мачехи хитро прищурились. — Гай нанял на все лето в помощь Старине Рону одного парня. — Хелен неожиданно хихикнула. — Поденного работника, но без жилья. Этот парень уверяет, что так оно и лучше. Можно ходить по саду и парку в любое время дня и... — она сделала многозначительную паузу, — ночи!

Клодия тоже хихикнула, поскольку пребывала в уверенности, что Хелен не имела в виду ничего особенного. Хелен была замужем всего пару месяцев, и ни один мужчина, кроме отца Клодии, мачеху не интересовал.

— А я и не знала, что папа кого-то нанял, — заметила Клодия, шагая по гравиевой дорожке.

Впрочем, она не удивилась, услышав о новом работнике. На днях Клодия стала случайным свидетелем спора между отцом и его новой женой. Хелен, по-видимому, совершенно неожиданно для мужа решила отказаться от своей работы. Как поняла Клодия, ее мачеха считала, что жена владельца пансионата не должна превращаться в прислугу. «А вот цветами я по-прежнему буду заниматься», — последнее, что услышала Клодия.

— И когда же он приступит к своим обязанностям? Он что, этот парень, и вправду бездомный?

Клодия всегда знала: она счастливая, потому что у нее есть «Фартингс-Холл», ее дом. И даже представить не могла, каково это, если негде преклонить голову.

Хелен пожала острыми тронутыми загаром плечиками:

— Бог его знает. Прикатил неизвестно откуда на старом-престаром мопеде два дня назад, сказал, что ищет работу. И, похоже, был счастлив, когда ему разрешили остаться. Плюс еда и немного денег. Он будет помогать Старине Рону в саду. Кажется, его зовут Брент. Да, Брент Ситон.

Клодия слушала вполуха, думая в этот момент, что Старине Рону повезло. Будучи человеком преклонного возраста, он уже не справлялся с работой. Это знали все, кроме него. Очевидно, поэтому отец и нанял кого-то ему в помощь. Бедный Старина Рон! Что он будет чувствовать, когда ему придется уступить дорогу более молодому, более сильному и ловкому?

Старина Рон проработал у Салливанов всю жизнь. Дед Клодии нанял его еще до того, как «Фартингс-Холл» превратился в изысканный загородный пансионат с рестораном, лучший во всем Корнуолле. Старина Рон никогда не был женат и имел комнату в переделанном под жилье помещении над старой конюшней. Конечно, отец ни за что не расстанется с ним. Наверное, подыщет Старине Рону какую-нибудь чисто символическую работу, просто чтобы старик не чувствовал себя совсем бесполезным.

В этот момент Хелен неожиданно остановилась как вкопанная, и Клодия чуть не налетела на нее. Зеленые глаза мачехи вспыхнули. Она, словно охотничья собака, сделала стойку. Клодия проследила за ее взглядом.

Новый работник и в самом деле мог сразить наповал любую.

Он стоял, небрежно прислонившись к садовой решетке. На нем были вконец истертые, коротко обрезанные джинсы, на ногах разбитые рабочие ботинки Но хорош Брент Ситон был необычайно.

С немым восторгом отметила Клодия впечатляющий разворот плеч, который подчеркивали узкие бедра и длинные сильные ноги. Загорелые плечи блестели от пота, спутанные черные волосы прилипли к влажному лбу. Его глаза — влекущие, дымчатые, бездонные — сузились: мужским оценивающим взглядом он окинул приближающуюся Хелен сверху вниз.

Клодия вздрогнула. Летний день с самого утра был наполнен густым обжигающим зноем, и все же ее пронзила непонятная дрожь. Она шагнула вперед, сожалея, что на ней выгоревшие джинсы и старая футболка, в которой она прибиралась в доме.

Этот шаг словно вернул к жизни ее мачеху и нового работника. Горячий летний воздух качнулся и почти физически расступился.

— Брент, познакомься с Клодией, единственной наследницей и гордостью твоего хозяина, — с полуулыбкой почти пропела Хелен, в ее голосе прозвучала томная хрипотца. — Дорогая, поздоровайся с Брентом.

Брент Ситон тряхнул головой, убирая с глаз прядь темных волос, и, шагнув вперед, улыбнулся, протянув сильную широкую ладонь.

— Привет.

Так Клодия в первый и, наверное, в последний раз в своей жизни глубоко, безоглядно и совсем-совсем безнадежно влюбилась...

— Вот ты где!

Гипнотические чары прошлого исчезли. В комнату вошел, тяжело опираясь на трость черного дерева, Гай Салливан.

— Эми только что привезла Рози из школы. Они тебя ищут. — Увидев лежащий перед дочерью альбом, он слегка покачал головой. — Сам не знаю, почему мне захотелось вдруг взглянуть на старые снимки. Не стоит ворошить прошлое — его не изменить.

Клодия встала и, чувствуя на себе взгляд отца, решительно засунула альбом на прежнее место — за книги.

Полтора месяца назад ее муж и мачеха погибли в автокатастрофе — на машину, в которой они ехали, налетел грузовик, потерявший управление на крутом склоне. А неделю спустя стало известно, что Хелен и Тони были любовниками. Время от времени их отношения прерывались, но в целом не затухали с того времени, как Тони порекомендовал разведенную красавицу на работу в «Фартингс-Холл».

Истина открылась Гаю Салливану, когда он, разбирая вещи погибшей жены, наткнулся на ее дневник и более чем откровенные любовные письма. Это окончательно сразило отца Клодии — у него случился сердечный приступ, третий по счету. Правда, не такой сильный, как тот, что он перенес в конце памятного для них обоих лета. Тогда это было как гром среди ясного неба, и прошло немало времени, прежде чем Клодия перестала беспокоиться о его здоровье.