Тина Габриэлл - Идеальный скандал

Блейк прекрасно понимал своего друга и не придавал значения тем грязным сплетням, которые слышал о Маркусе. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, потому что сам Блейк был в каком-то смысле отверженным. Вернее, он мог бы им стать, если бы не появление Виктории, ставшей его женой и спасительницей.

— Не обращайте внимания на грубые манеры моего мужа, — сказала Виктория, коснувшись руки Маркуса. — Мы очень рады за вас, поверьте. Не знаю другого человека, столь же достойного счастья. Знаете, это я настояла на том, чтобы вы поехали сегодня с нами.

Маркус с благодарностью улыбнулся Виктории. Черноволосая, с изумрудными глазами, она была не только красивой женщиной, но и очень даже неглупой. Что же касается ее прошлого, то у нее, как догадывался Маркус, были кое-какие секреты. И вообще она была довольно необычной дамой — например, являлась анонимным вкладчиком на Лондонской фондовой бирже, где преобладали вкладчики-мужчины. Узнав об этой ее деятельности, Маркус искренне удивился.

Прошло почти три года с тех пор, как она «приручила» Блейка и они поженились. Сейчас Виктория находилась на последних неделях беременности. Однако решила «повременить» с родами с единственной целью — посетить сегодняшний бал и отпраздновать помолвку Маркуса.

Тут карета, наконец, тронулась с места, и Маркус еще больше помрачнел — через несколько минут они должны были подъехать к ярко освещенному дому Беннингов.

Маркус питал отвращение к светским сборищам и никогда не чувствовал себя уютно на подобных вечерах. Обычно на таких вечерах женщины вежливо ему улыбались, а потом, как только он поворачивался к ним спиной, начинали шептаться и сплетничать. Что ж, младший сын графа Ардмора являлся прекрасной темой для сплетен. Кроме того, его очень раздражали мамаши, старавшиеся оградить своих дочерей от «этого ужасного Хоксли». А вот мужчины не осмеливались игнорировать Маркуса из страха перед его влиянием на фондовой бирже — некоторые из них являлись его клиентами, другие же претендовали на то, чтобы стать ими, и все они знали о его деловой хватке, напоре и коммерческих успехах. Но на любом званом вечере непременно находилась матрона, чье решительное осуждение его ремесла выражалось в том, что она смотрела ему прямо в глаза, а потом отворачивалась и делала вид, что не знает его. И эти глупые матроны только подтверждали своим поведением его жизненную философию: «Искусство и деньги не предадут тебя — в отличие от людей».

Вскоре карета Рейвенспиров подкатила к парадному крыльцу особняка, и Блейк вывел свою супругу из экипажа с такой осторожностью, будто она была хрупкой фарфоровой куколкой. Маркус же следовал за ними, и все трое присоединились к группе нарядных гостей, толпившихся на ступеньках у парадного входа. Из дома уже доносились звуки музыкальных инструментов — музыканты готовились к балу.

Был теплый майский вечер, и дамы энергично обмахивались веерами, мужчины же, потевшие в своих фраках, то и дело утирали лбы носовыми платками. Маркус поморщился и шумно выдохнул — шелковый шейный платок показался ему темным шерстяным шарфом.

Когда они приблизились к бальному залу, их внимание привлекли две статуи китайских императоров, стоявшие по обеим сторонам двери, — словно императоры охраняли вход в зал. Одетые в традиционные китайские костюмы, они, как и полагалось китайцам, отличались раскосыми глазами и длинными иссиня-черными волосами, заплетенными в косички. Эта каменнолицая пара взирала на гостей с высокомерием и даже с некоторой укоризной. А иероглифы на их гранитных ногах, обутых в сандалии, сообщали интересующимся, что они принадлежали к эпохе Мин и Чан.

Блейк нахмурился и пробурчал:

— Боже милосердный, кому еще пришло бы в голову украсить свой дом этими монстрами?

Виктория тихонько рассмеялась и сказала:

— Шинуазри теперь в большой моде, дорогой. Говорят, сам принц-регент нанял декораторов, способных скопировать нечто в китайском стиле.

Маркус тоже рассмеялся. Взглянув на Викторию, он заметил:

— Но порт Кантона, насколько я знаю, закрыт для иностранцев и торговцев. Где же эти декораторы добывают образцы для своих копий.

— Это не важно. — Графиня пожала плечами. — Главное — чтобы было приятно хозяевам дома.

Переступив порог, Маркус окинул взглядом бальный зал, также убранный соответствующим образом. Обои были украшены узором, походившим на стебли бамбука, и повсюду виднелись изображения экзотических птиц и панд с отчетливыми белыми и черными отметинами. А в углах зала стояли статуи китаянок в золотистых халатах, — правда, они были гораздо меньше, чем императоры, охранявшие входную дверь.

Судя по всему, такое убранство недешево обошлось хозяевам, и все же, по мнению Маркуса, бальный зал выглядел безвкусно и даже уродливо.

Тут дворецкий, стоявший у двери, приосанился и громко объявил:

— Граф и графиня Рейвенспир! — Немного помедлив, он добавил: — Мистер Маркус Хоксли!

И тотчас же все взгляды обратились в их сторону. Почувствовав, что его критически разглядывают сотни глаз, Маркус занервничал, но быстро взял себя в руки, присутствие Блейка и Виктории помогло ему успокоиться.

А через несколько секунд к ним приблизилась хозяйка дома. Лицо Летиции Беннинг было грубо размалевано, а туалет ее, ослеплявший блеском золототканой парчи, отличался слишком уж низким декольте, так что огромные груди этой дамы вываливались из платья. Голову же ее украшала высоченная прическа из светлых локонов, и высота прически сразу же наводила на мысль о том, что локоны у нее фальшивые.

Улыбнувшись Маркусу, хозяйка дотронулась до его рукава и сказала, вернее — пропела, растягивая слова:

— Рада, что вы смогли к нам присоединиться, мистер Хоксли. Моя дочь Шарлотта и Изабель — неразлучные подруги. И для меня огромное удовольствие объявить сегодня о вашей помолвке.

Маркус вежливо поклонился хозяйке:

— Благодарю вас, миссис Беннинг. Мне кажется, ваши вечера пользуются в Лондоне большой популярностью.

— Ну и льстец же вы, мистер Хоксли. — Летиция снова улыбнулась, и кончики ее розовых сосков выглянули из декольте.

В следующую секунду рядом с Летицией вырос мужчина, выглядевший, по мнению Маркуса, странно. Летиция же, расплывшись в улыбке, проговорила:

— Позвольте представить вам моего мужа мистера Гарольда Беннинга.

Гарольд Беннинг был облачен в пурпурный бархатный костюм, а с белоснежным шейным платком слуга этого франта, вероятно, возился не меньше часа — столь затейливыми складками он был уложен. Кроме того, на нем были лилового цвета башмаки на необычайно высоких каблуках, так что казалось, мистеру Беннингу стоило немалого труда удержаться на ногах. Из складок его жилета свисал лорнет на пурпурной ленте того же оттенка, что и костюм. Лицо же этого удивительного джентльмена было напудрено, а голубые водянистые глазки поблескивали — то было явное свидетельство того, что он уже несколько раз совершил паломничество к чаше с пуншем.